III. Рубаи из цикла «Обитель скорбей»
IV. Соло для Снегиря без оркестра
Удачи, автор, я буду тебя читать.
Из частной переписки В. Снегиря
Одинокий трубач на перроне терзал небеса серенадой «Ты ж мэнэ пiдманула», на рефрене «Я прыйшов, тэбэ нэма…», сбиваясь в «Сулико». Впрочем, столь же часто его уносило в любимое «Без двадцати восемь».
«Ибо число семь есть символ полноты, а также сходное с ним по значению число сорок, в отличие от Числа Зверя, символизирующего обделенность дарами духовными». «Сборник душеполезных текстов», конец цитаты.
Ностальгия с диагнозом «deja vu»: февраль, достать чернил и плакать, вокзал, трубач, вороний грай, офени дружно месят слякоть, прощай, ни пуха ни пера, – ах, к чему ритмы и рифмы, если время остановилось, следуя транзитом по маршруту «Вчера – Завтра», и забежало в рюмочную унять тоску! Вот только снегу навалило от души, не в пример прошлогоднему скупердяю-февралю. Предчувствия меня не обманули: на платформе тоскует (токует?..) вселенский страдалец Шекель-Рубель. Поезд еще скучает в тупике сортировки, а критическое светило уже взошло. Вальяжно приосанясь, кусая жидкий ус, вешает лапшу собеседнику – парню в круглых очках, с непропорционально большой головой, отчего парень сильно смахивает на водолаза.
Водолаз внимает с почтением.
– Привет величайшим из великих, сотрясающим твердь подошвами своих идей!
– А, Вла-а-адинька… Здра-а-авствуй, здра-а-а… Познакомься: твой, положа руку, коллега. Из Ахтырки, в одном купе ехать будем: Андрюша Вухань, прошу любить и жаловать. Между прочим, весьма подающий надежды молодой человек. Будущий рыцарь, вне сомнений. «МБЦ» его у «Гипериона» летом увело…
– Влад. Снегирь.
– Ух ты! – Наив ахтырчанина умиляет. Теплый наив, душевный, словно оренбургский пуховый платок. Хочется водолазу в рыцари, до чертиков хочется. Думает, Шекель пошутил. – А я Андрей Сестрорецкий. Это псевдоним.
Ясное дело, псевдоним. Нашел кому объяснять: Чижику с Фонтанки. С такой хохляцко-шанхайской подначкой – Вухань!.. – без псевдо никак. Небось в школе проходу не давали. Хотя это еще цветочки-василечки! Знавал я интеллигента в шестом поколении с фамилией Тупорыльник…
– А вы? Вы тоже?..
Самое время провести воспитательно-разъяснительный ликбез.
– Значит, так, брат Вухань. Во-первых, начав с «ух ты!», на «ох, вы…» не переходят. Я сегодня попросту, без чинов. Во-вторых, заруби на переносице: все фантасты обязательно попадают в рай. Так говорил Заратустра, а я ему верю. Но в рай – это позже, а сейчас мы едем на «МакроНомиКон», учрежденный безумным меценатом Джихадом Альхазредовым, где все друзья, коллеги и братья во Spiritus Vini. С минуты на минуту Эльф явится – перед ним что, вообще шапку ломать? Ты понял, оруженосец?
– Ага! – радостно возвещает наш юный друг. – Понял! Две бутылки «Медовой с перцем». В сумке. И мама трех цыплят поджарила. С чесноком.
– Ай, молодца! Куришь? Нет? А я, братец, закурю. Авось быстрее состав подадут.
– И последнее, Андрюшенька-а…
Шекель-Рубель всегда выглядит обиженным, а нынче – вдвое. Подходят всякие, понимаешь, умыкают ценных собеседников. Тигр герменевтики, оскалив клыки в мой адрес, берет Вуханя-Сестрорецкого под локоток, спеша возобновить прерванный монолог:
– …Запомните, милый мой: читатель добр. Читатель участлив и заботлив. Он вас любит. И с памятью у читателя все в порядке. Выйди у вас очередной труд – читатель не обойдет книгу своим вниманием. Он непременно разыщет в сети ваш адресок (у вас ведь есть е-мэйл, Андрюша?.. примите мои соболезнования…) – так вот, читатель этот адрес из-под земли достанет, как бы вы его ни скрывали. И за три дня до того, как лично вы возьмете родное детище в руки, в почтовом ящике закипит разумное, доброе и, увы, вечное. Ибо читатель, ваш ум, честь и совесть, не в силах более скрывать жестокую правду. Он откроет вам глаза. Поверьте, вы живо ощутите вину за вырубленные леса, пошедшие на бумагу для вашей книги. Когда у вас депрессия, болит сердце, и вы глотаете валидол – о, читатель добр! Он всегда готов поддержать любимого автора в трудную минуту. Предупредить: «Исписался!» Напомнить: «Бездарь!» Оградить: «Вторичен, но остальные и вовсе лабуда!..» Вы бледны, Андрюшенька? Полно, в ваши-то годы…
