Были специально принесены стулья для настоятельницы Вульфрун, для сестры Эафы и для братьев Себби и Инэ. Настоятельница заметно волновалась, словно ее утомляли эти приготовления. Она то и дело поправляла плат на шее. Рядом сидела сестра Эафа с немного растерянным лицом, как будто не понимала, что она здесь делает.
Брат Инэ уставился в пол с еще более подавленным видом, чем обычно; сидевший рядом с ним брат Себби глядел так же самодовольно, как всегда, и на лице его играла наглая улыбка. Когда Фидельма вошла, ей сразу же показалось, что вид у него как у кота перед большой миской сметаны. Себби, несомненно, был уверен, что вот-вот его честолюбие окажется утолено. Он определенно уже рассчитал, что вряд ли найдутся еще кандидаты на место недавно почившего, но едва ли искренне оплаканного стэнграндского настоятеля.
Эадульф вошел вместе с Фидельмой и расположился у самого входа в оффициум. Лицо его было несколько напряженное: он был удивлен, что со вчерашнего вечера, когда погиб Эанред, Фидельма не стала с ним ничего обсуждать. Это его раздражало. Особенно когда она почему-то отказалась согласиться с очевидным выводом, что виновником смерти Вигхарда, Ронана Рагаллаха, а теперь и Путтока был брат Эанред. Однако Фидельма его успокоила, сказав, что пока это только предположение, основанное на уликах, но доказать его можно будет только в том случае, если оглашение всех фактов вынудит сознаться того, кого она подозревает. Но она отказалась назвать Эанреду имя этого человека. Она настаивала, что одна и та же рука затянула петлю на шее Вигхарда, Ронана и Путтока, в этом она была уверена. Но она так же настаивала, что это не была рука покойного Эанреда.
Она вошла в оффициум, и епископ Геласий поднял голову и слабо улыбнулся ей. Епископ-номенклатор Латеранского дворца выглядел утомленным.
— Что ж, сестра… — Он протянул к ней руку в приветственном жесте, но опустил, когда она остановилась в нескольких шагах от его кресла. Он уже привык к ее упорному нежеланию следовать обычаю целовать перстень в знак почтения к сану. — В подробных объяснениях нет нужды. Похоже, что вся тайна разрешилась с гибелью брата Эанреда. Теперь остается поздравить и поблагодарить вас и брата Эадульфа за вашу бдительность.
Послышалось одобрительное бормотание Марина, Себби и Инэ. Ни Вульфрун, ни Эафа не выказали никаких чувств.
Фидельма оглядела собравшихся с печальной улыбкой.
— Теперь, Геласий, — произнесла она, тщательно подбирая слова, — остается решить дело о смерти Вигхарда путем выяснения, кто его убил. Ибо тот же самый человек, чтобы покрыть это убийство, убил и Ронана Рагаллаха, и настоятеля Путтока.
В комнате неожиданно повисло напряжение. Теперь Фидельма завладела вниманием всех. На всех лицах застыло выражение ужаса и недоумения. Они не сводили с нее глаз, как кролики со змеи. За одной из этих перепуганных масок прятался смятенный дух, полный чувства вины. Фидельма надеялась, что ее вывод верен, но его предстояло проверить.
Фидельма встала между Геласием и Марином, спиной к очагу и лицом ко всем сидящим, спокойно сложив руки на груди.
Епископ Геласий, видимо встревоженный, с минуту молча глядел на нее. Потом хрипло прокашлялся.
— Я, наверное, не все знаю, сестра? Но ведь вы поймали Эанреда прямо на месте и сразу же после преступления? Как я понял Лициния, когда вы и Эадульф ворвались в комнату, Эанред стоял непосредственно над трупом своей жертвы, покойного настоятеля? Это не так?
— Мне требуется всего несколько минут вашего внимания, — сказала Фидельма, не ответив на вопрос. — В деле о смерти Вигхарда было много таинственного. Много произошло событий, которые только затемнили истинное положение вещей. Нужно теперь рассмотреть их по порядку, одно за другим, и отделить зерна от плевел.
Епископ Геласий бросил взгляд на коменданта, словно спрашивая, одобряет ли тот, но лицо Марина было каменным, все мышцы лица словно застыли, чтобы не выдать нетерпения. Геласий повернулся и сделал Фидельме жест рукой, предлагая ей продолжить и одновременно выражая свое полное недоумение.
— Очень хорошо, — сказала Фидельма, поняв его жест как позволение продолжать. — Как вы уже знаете, предстояло решить две загадки. Они вызвали немалую путаницу, когда я и брат Эадульф только начали следствие, потому что мы, естественно, решили, что это две стороны одной тайны. На самом же деле они были никак не связаны друг с другом, и существовали одновременно, но по отдельности.
Они пытались уследить за ее логикой, но видно было, что им это не удавалось. Фидельма пояснила.
— Первая загадка была очень проста. Вигхард убит. Кто убил его? Этот вопрос усложняла вторая загадка. У Вигхарда похитили сокровища, драгоценные дары, которые он привез из саксонских королевств для Его Святейшества, а также серебряные и золотые потиры, привезенные для благословения. Кто обокрал его? Сначала мы все думали, что имеем дело с одной тайной: кто-то убил и обокрал Вигхарда. Тот, кто его убил, тот его и обокрал. Или же наоборот, тот, кто обокрал его, его и убил. Но вопрос оказался поставлен неверно, и не здесь таился ответ. Это были два отдельных деяния, не связанных между собою.
Геласий с серьезностью в лице наклонил голову, вникая в сказанное.
— Вы хотите сказать, что человек, обокравший Вигхарда, не убивал его? — отчетливо и с нажимом произнес он, уточняя, правильно ли понял ее вывод.
Фидельма посмотрела на него и улыбнулась, соглашаясь.
— Да. Но сначала мы этого не понимали, и именно неверное предположение задерживало нас. Брат Ронан Рагаллах и брат Осимо Ландо устроили заговор с целью похитить привезенные Вигхардом сокровища и выменять их на некие весьма ценные книги, которые некогда хранились в великой Александрийской библиотеке. Как мы знаем, двадцать лет назад последователи Магомета захватили эту библиотеку, и вместе с ней — множество бесценных образчиков древней греческой учености.
Около недели назад в Рим приехал один арабский купец и привез с собою несколько редких медицинских книг, которые удалось спасти из разрушенной библиотеки. Это были труды Гиппократа, Герофила, Галена Пергамского и прочих, бесценные тома, существовавшие только в Александрии. И оборотистый купец нашел одного из самых образованных медиков Рима, человека, который учился в Александрии и бежал оттуда, когда город захватили магометане. Этот человек как никто иной знал цену привезенным книгам. Конечно же, это был Корнелий Александрийский.
Она остановилась. Никто не произнес ни слова. Об аресте Корнелия во дворце уже шли слухи.
— Корнелий занимал высокое положение при папском дворе, будучи личным врачом Виталиана. Однако он был все же недостаточно богат, чтобы заплатить столько, сколько просил араб. Эта сумма была далеко за пределами его возможностей. Но он жаждал заполучить эти книги. Он знал, насколько ценны эти тексты, которые навсегда будут потеряны для просвещенного мира, если он сейчас не примет меры, чтобы сохранить их.
— Почему же он не пришел к нам за помощью в сборе средств? — вопросил Геласий. — Видит Бог, мы достаточно ограничены в деньгах, но все же могли бы попытаться собрать средства, чтобы спасти эти книги для христианского мира.
