А она винила Дрю в том, в чем был повинен исключительно отец.
— Когда вы узнали, что брак Жана и Лайлы недействителен, что вы почувствовали?
— Ярость… Ведь она моя крестница. Ее отец просил присматривать за ней. Но я находился к тому времени посреди Атлантики и никак не мог ее предупредить. К тому времени, когда я вернулся домой, я не был уверен, что окажу ей услугу, рассказав о других женах господина Кювье.
— Почему же?
— Ну, куда она пойдет? На что будет жить? По крайней мере, с Кювье у нее была крыша над головой. И я думал, что они счастливы.
— Так что же заставило вас думать иначе?
— За ужином я обратил внимание на ее несчастный вид. Она сказала, что ей ненавистно быть женой Кювье, и потому я решил рассказать ей всю правду, умолчав об обмане отца.
Фрэнк посмотрел на Лайлу.
— Я не хотел, чтобы она его ненавидела.
— Вы любите мисс Дю Шамп? — спросил Дрю.
— Конечно, ведь она моя крестница, и теперь, когда ее отец умер, я чувствую себя ответственным за нее.
— А вы смогли бы убить Жана Кювье за то, что он разрушил ее счастье?
— Конечно же, нет.
— Сообщите суду, где вы были ночью двадцать девятого марта. Есть ли у вас алиби, капитан?
— Да, сэр. Я находился на борту «Олимпиады», корабля, на котором утром следующего дня я ушел в море.
Лайла обратила внимание на то, как ссутулился Дрю. Должно быть, он очень устал сражаться за свою подзащитную.
— Благодарю вас, капитан Оливер, — он перевел взгляд на судью. — Я закончил со свидетелем, ваша честь, — сообщил Дрю и возвратился к столу адвокатов.
— Вы свободны, капитан, — промолвил судья. Зал взволнованно зашумел, но Лайла уже мало что слышала. Все ее внимание было обращено на Дрю.
Леденящий страх проник к ней в душу, когда она увидела, как он отводит от нее глаза. За те месяцы, что они были вместе, он никогда себя так не вел. Никогда. Каменные статуи выказывают больше чувств, нежели демонстрировал в этот момент Дрю.
— Обвинение, вызывайте своего следующего свидетеля, — скомандовал судья.
— Обвинение закончило на сегодня, ваша честь. Дрю тяжело вздохнул.
Судья посмотрел на него.
— Я собираюсь объявить перерыв в судебных заседаниях по случаю каникул на праздник Дня Благодарения. Суд возобновит свою работу в понедельник, первого декабря, в восемь часов утра.
— Но это же целая неделя, ваша честь, — возмутился явно расстроенный обвинитель. — Мы могли бы уже к среде закончить.
— Меня не будет в городе, — поставил его в известность судья. Затем прозвучал удар молотка. — Суд удаляется.
Солье молчал. Затем он встал и начал складывать в папку свои бумаги.
— Лайла, — позвал капитан Фрэнк.
Она обернулась и увидела, что он стоит совсем рядом. Она обняла своего крестного.
— Прости, я просто хотел предупредить тебя, но окружной прокурор перехватил мою записку. Не понимаю, как она к нему попала, — промолвил он, высвобождаясь из ее объятий.
Дрю повернулся и смерил капитана холодным взглядом.
— Я тоже не понимаю, вы разговаривали с тем, через кого передавали эту записку? — спросил он, совсем недружелюбным тоном.
— Да, этот мальчик уже много лет передает мою почту и выполняет всякие мелкие поручения для моей сестры, когда я в плавании. Мальчик обещал отнести записку в ваш дом, мистер Солье.
Дрю мрачно нахмурился, а Лайла вновь обратилась к Фрэнку.
— А как твоя сестра?
— Она больна. Подыскиваю ей сейчас новую сиделку. Последняя куда-то сбежала, пока я был в море.
Лайла улыбнулась и похлопала его по плечу.
— Ты обязательно кого-нибудь найдешь.
— Прости, Лайла, но боюсь, что мои показания причинили тебе вред, — расстроился Фрэнк.
— Да все нормально, Фрэнк, у тебя ведь не было иного выбора, кроме как отвечать на вопросы окружного прокурора. Очень жаль, что твоя записка так до меня и не дошла.
— Мне тоже очень жаль, — промолвил он, — и, пожалуйста, не злись на отца. Ведь он заключил эту сделку с Жаном лишь потому, что любил тебя и думал, что заботится о твоем будущем.
Острая боль пронзила сердце Лайлы. В глазах у нее потемнело.
— Я пытаюсь это сделать, Фрэнк, но если бы он был до конца честен со мной, я не оказалась бы в таком положении.
Фрэнк опустил голову.
— Порой и отцы совершают ошибки.
— Лайла, мы должны идти, — настоятельно потребовал Солье.
Она посмотрела на Дрю и поняла, что поездка домой будет как минимум полна событий.
— Увидимся позже, Фрэнк, — бросила она на прощание, пожав ему руку, после чего поспешила вслед за уже выходившим из зала Дрю.
В вестибюле их поджидала толпа репортеров.
— Я сейчас не в настроении с ними разговаривать, — процедил Дрю, хватая ее за локоть. — Пойдем, мы выйдем через черный ход.
Крайне удивившись тому, что он и на сей раз не стал общаться с прессой, Лайла еле поспевала за ним. Никогда прежде она еще не видела его таким злым.
Они вышли через черный ход. Перейдя через дорогу, Дрю остановил первого подвернувшегося извозчика.
Как только они оказались внутри экипажа, Дрю сел в угол, не говоря ни слова. Лайла ожидала взрыва его гнева, но его ярость так и не материализовалась.
Никогда прежде она еще не видела его таким отстраненным, никогда прежде он еще не был так далек от нее.
— Дрю, знаю, ты сердишься, — промолвила она.
— Не сейчас, — отрезал он.
Солье с трудом подавлял кипевшую внутри ярость. Как мог он вести сейчас с ней разговор, когда вся его хитроумная защита разлетелась вдребезги? Конечно, показания Фрэнка не доказывают версию обвинения о том, что Лайла убила мужа, чтобы вернуть бизнес отца, но Пол Финни теперь располагает всем необходимым для доказательства того, что убийство было совершено Лайлой в состоянии аффекта. Так что придется добиваться признания ее виновной в убийстве второй степени. Жизнь он, конечно, ей сохранит, но большую ее часть Лайла проведет в тюрьме. А это для женщины — АД.
Карета остановилась около дома, и Дрю вышел, уже немного успокоившись. Какого черта она солгала? Он чувствовал, что она что-то скрывает, но ему так и не удалось выудить из нее столь ценную информацию. Он взбежал %а крыльцо и открыл дверь, наблюдая, как Лайла медленно поднимается по ступенькам.
— Иди в библиотеку, — скомандовал Дрю. Теперь, когда они оказались дома, он мог говорить то, что думает.
Лайла с тревогой посмотрела на него. Никогда еще адвокат Солье так не злился на своего клиента. Никогда ему еще так не хотелось, чтобы эту женщину оправдали, а она взяла и скрыла от него самое важное. Не было в его практике еще столь удручающего судебного процесса над женщиной.
