Крис перевернула фотографию.
— Здесь что-то написано, но я не могу разобрать.
— «Са». Только буквы «С» и «А», остальные не видны. Я всегда представлял, что мою мать зовут Сара.
— Наверное, ты часто и подолгу разглядывал фотографию?
Тайнан не ответил ей. Он лег на спину и устремил взгляд в небо.
— Я так соскучился по небу, — сказал он, заложив руки за голову. — Из камеры все видно только через решетку. И звуки там мне не нравились.
Однако Крис хотелось побольше узнать о снимке.
— Откуда он у старика? Если у нее была фотография, значит, были и другие вещи.
— Все остальное он продал, даже ее одежду и нижнее белье. Я не раз представлял, как он сбрасывает ее обнаженное тело с этого обрыва. Или что оно все еще валяется где-то здесь.
— Тайнан! Как же можно быть таким бездушным! Это же была твоя мать, и она умерла, дав тебе жизнь!
Он сел.
— Она умерла от трех пулевых ранений в спину.
— Но кому понадобилось убивать ее? И зачем?
— У нас есть что-нибудь поесть? Наверное, надо сходить поохотиться.
— Ты ответишь на мой вопрос или нет! У тебя есть какая-нибудь версия насчет того, почему кто-то стрелял в беременную женщину?
Он устремил взгляд на Крис.
— Почему мужчины мухлюют в картах? Почему мужчины напиваются и пытаются перестрелять друг друга? Не знаю. Она какое-то время блуждала здесь с тремя огромными дырками в спине, потом легла, родила меня, произнесла: «Тайнан» и умерла. Вот все, что я знаю. Старатель наблюдал за тем, как она рожает. Он собирался бросить и ее, и новорожденного, но потом решил, что можно продать одежду, в которой она была, и вопящего ребенка. Поэтому он раздел ее, а меня отнес в город. Вот и все, Крис, рассказывать больше нечего. Он продал все, кроме фотографии, потому что никому не понадобился снимок незнакомой женщины. Я нашел его однажды летом, когда он привез меня сюда, чтобы я на него поработал. А теперь мне можно поесть?
Крис села рядом с Тайнаном на землю и посмотрела на фотографию.
— Она очень красива.
— Была. Была красивой. Она уже давно мертва. Крис, откуда у тебя такой пристальный интерес к моей матери?
— Меня интересуешь… — Она замолчала, едва не ляпнув, что ее интересует он сам. — Я же репортер, — ответила она, вставая. — Это всего лишь профессиональное любопытство. Мне интересно все.
— Ну, а мне интересно, что варится в том горшке. — Тайнан тоже встал. — Сходишь со мной поохотиться?
— Я не хотела бы оставлять Пилар.
— Она может пойти с нами. Хорошая прогулка пойдет ей на пользу.
— Сомневаюсь. Мне нужно убраться и…
Тайнан приблизился к Крис и взял в ладони ее лицо.
— Прошу тебя, пойдем со мной. Обещаю, что буду хорошо себя вести. Я не сделаю ничего против твоей воли.
Крис отступила от него. В его голосе появились интонации, которые были способны сломить самую непреклонную волю.
— Я не могу. Я должна…
— Что ты должна? — спросил он, делая шаг к ней.
— Крис! — позвала Пилар. — Я бы с радостью прогулялась. Ты могла бы пойти с Таем ради меня?
— Ну… наверное, — пролепетала Крис, глядя Тайнану в глаза. — Только не распускай руки, — предупредила она его. — Я тебе не сдамся.
На его лице промелькнуло лукавое выражение.
— Радость моя, да я же еще ни о чем не просил.
Съев большую часть похлебки, приготовленной Крис, Тайнан взял ружье, помог Пилар встать и пошел вверх по тропе, которая начиналась на заднем дворе дома. Крис несколько раз выражала недовольство тем, что он не щадит раненую ногу, но Тайнан лишь усмехался ей в ответ.
— Помнишь, когда ты и парни Ченри ограбили банк в Техасе и… — заговорила Пилар.
— Ограбили банк? — перебив ее, ахнула Крис. — Ограбили банк?
Тай подмигнул Пилар.
— Она считает, что я чист как выпавший снег, что я невинен как младенец.
— Я видела, как ты убиваешь людей. Представляешь, Пилар, я взяла его с собой на пикник, а он ввязался в ссору с одним человеком, итого ранили. Только представь себе — на приходском пикнике!
— Рори Сейерс, — пояснил Тайнан Пилар так, будто это все объясняло.
— Да он всегда нарывался на что-нибудь вроде этого, — сказала Пилар. — Тай, а когда ты был маленьким, у тебя здесь не было сада?
Крис плелась позади них и чувствовала себя так, словно оказалась на вечеринке, где все знакомы, а она никого не знает. Пилар и Тайнан оживленно обсуждали темы, которые ничего не значили для нее. Они называли имена людей, города, вспоминали какие-то случаи, когда у кого-то были трения с законом, перестрелки, имена преступников, о которых Крис только читала.
На вершине холма Тайнан раздвинул подлесок и вышел на крохотную поляну.
— Сад был здесь, — сказал он, — я сажал морковь, картошку и клубнику. Клубника не вызревала, а у моркови всю ботву объедали зайцы, как только она вылезала из земли. Взгляните-ка на это, — проговорил он, поднимая с земли сплющенную ржавую консервную банку. — Она была моей первой мишенью. Я обычно часами тренировался здесь.
— А что тебе еще было делать, — сказала Пилар. — Кажется, золотая шахта старика где-то неподалеку?
— Да, дальше по тропе.
Пилар пошла в указанном направлении, однако Крис не последовала за ней.
— Чувствуешь себя всеми забытой? — спросил Тайнан, подходя к ней и обнимая.
Крис отпрянула от него, но он удержал ее.
— Естественно, нет.
— Мы могли бы попросить Пилар уйти, а сами скрылись бы в кустах. Я знаю одно местечко — оно буквально создано для любви. Там тихо, только журчит вода в речке, а вокруг растут цветы. Ты хотела бы позаниматься любовью на цветочной постели?
— Нет, не хотела бы, — ответила Крис, однако особой убежденности в ее голосе слышно не было. — Я ни для одного мужчины не хочу превратиться в женщину без морали.
— Без морали? А какое отношение мораль имеет к занятиям любовью? Крис, золотко, я мог бы доставить тебе такое наслаждение. Мы могли бы доставить удовольствие друг другу.
Наконец Крис вывернулась из его объятий.
— Оставь меня в покое, Тайнан. Я не стану одной из твоих любовниц, пора бы привыкнуть к этой мысли. Я намерена вернуться домой, к отцу. Возможно, я больше никуда не поеду и выйду замуж за какого-нибудь фермера и нарожаю с десяток детишек.
— На кого ты намекаешь? — сердито осведомился Тайнан. — На Прескотта?
— Уверена, из Эшера получился бы замечательный муж, к тому же он сделал мне предложение, и я в любой момент могу дать свое согласие. Кстати, а тебе какое дело до всего этого? Ты же не хочешь связывать себя женой и детьми. Ты сделал свой выбор, а я — свой, так чем ты недоволен?
