– А золото, значит, обратно привезли?
– Не все. Кое-что в церкви оставили, а несколько вещиц привезли. Они Наташины. В частности, нательный крестик с сапфиром.
– Кстати, Галина Павловна, – начала Марина. – Неужели вы не знали о ценностях, хранящихся дома у Матвея Никодимовича?
– Не знала, – покачала головой пожилая женщина. – Мне даже в голову не приходило заглядывать в холодильник на балконе.
– А в шкатулки, которые стояли на тумбочке трюмо?
– Я ничего не трогала, никуда не заглядывала. Не хотела... Честно говоря, боялась, что обнаружу еще что-нибудь, кроме этих злосчастных серег с изумрудами. Мне и их было достаточно...
После этих ее слов все как-то разом вспомнили, что на столе полно пирогов, и засуетились над своими чашками.
– Чайку, что ли, подогреть еще?.. – проронила Галина Павловна и хотела подняться из-за стола, но ее пригвоздил к месту звенящий голос Ирины:
– А где сейчас эта девочка? Наташа... Натка...
– Она сейчас у наших с Нонной родителей, – ответила ей Марина. – Натка уже успела подружиться с Аней.
– А вы... с ней к нам с Андреем... придете как-нибудь в гости?
– Конечно. Хоть завтра.
– Да... Завтра – это хорошо, правда, Андрей?.. – все таким же звенящим, готовым сорваться голосом отозвалась Ирина. – Завтра ведь суббота... А эта Натка... она какая?
– Она беленькая-беленькая, как какая-нибудь Машенька из сказки, – сказала Марина.
– Это хорошо, что беленькая, ведь правда, Андрюша?
– Правда, Ирочка, – ответил Андрей и обнял ее за плечи так же крепко, как Борис Нонну.
Чтобы отвлечь всеобщее внимание от Ирины, взволнованной появлением в семействе Епифановых маленькой девочки, Дмитрий спросил Толмачева:
– Саша, а как дела у твоих сыновей?
Тот удрученно махнул рукой и ответил:
– Плохо. Артема из реанимации перевели в общую палату, но лучше бы не переводили. Похоже, что эти, с позволения сказать, больные и в больнице умудряются доставать то, чем можно, по их выражению, ширнуться. Да и Макс – никакой... Мы с Леночкой держимся из последних сил.
– Я не из праздного любопытства спрашиваю, – пояснил Дмитрий. – Хочу вам сделать предложение.
– И какое же? – горько-насмешливо спросил Толмачев. – Неужто панацею предложишь?
– Нет. Альтернативу.
– То есть?
– В тридцати километрах от нашего села есть одно сельцо... Мы с настоятелем тамошней церкви, отцом Филаретом, между нашими населенными пунктами на озере, под красивым названием Синеокое, в прошлом году начали строительство обители для молодых людей, зависимых от алкоголя и наркотиков. Ну... больше, конечно, к нам приходит алкоголиков, потому что наркотики в деревнях достать трудно, а вот пьет народ в сельской местности по-страшному.
– Ваша обитель именно для молодых? – заинтересовался Александр.
– Мы принимаем людей любого возраста, но пожилых уже трудно исправить, да они и не хотят бросать пить. А вот молодые ребята часто понимают, что стоят на самом краю, хотят остановиться, но силенок не хватает. Такие к нам и идут. Есть несколько парней даже из Новгорода, то есть из города.
– И чем же они у вас занимаются?
– Своими руками строят эту обитель, общаются. У всех у них одна беда, а надежды, кроме как на Бога, больше ни на что не осталось. Так некоторые приходят к вере. Они молятся, постятся... ну и прочее...
– И что, помогает? – с сомнением спросил Саша.
– Не всем. Некоторые не выдерживают и уходят. Мы не уговариваем остаться, но даем понять, что всегда готовы принять их обратно. Кроме того, отец Филарет – в прошлом отличный плотник и столяр-краснодеревщик. Ребята у него учатся, получают специальность. Согласись, тоже неплохо.
– Пожалуй... А случаи... ну... исцеления... были?
– Я же сказал, что мы всего год назад начали это дело. Но те, кто живет на строительстве, не пьют и не колются – это точно. Конечно, никто не даст тебе, Саша, гарантии, что эти ребята никогда больше не сорвутся, но они знают: им всегда будет куда приехать, если опять дойдут до края.
– У вас есть спонсоры?
– Да какие спонсоры! – усмехнулся Дмитрий. – Кто станет вкладывать деньги в алкоголиков и наркоманов?
– А на что же вы существуете?
– У ребят почти натуральное хозяйство. Что вырастят, то и будут есть. Если что-нибудь руками сделают и сумеют продать – тоже деньги. В общем, работы столько, что скучать, пить и колоться им некогда.
– Что же такое можно сделать, чтобы продать? – удивился Толмачев.
– У нас есть люди, которые их обучают, например, бондарному делу. Бочки они продают. Когда будет готово специальное помещение, отец Филарет собирается открыть в нем иконописную мастерскую. Есть способные к этому делу ребята. В общем, планы большие.
– А ты там с какого боку?
– У меня нет светской специальности, а потому я на подхвате, – рассмеялся Дмитрий. – Ну а если серьезно: у меня другие задачи, духовного плана...
– И как же к вам попасть?
– Не проблема. Мы же свои люди. Ты, главное, с женой переговори и с сыновьями. Надо, чтобы они сами согласились приехать. Насильно ведь их не потащишь.
– А когда ты уезжаешь?
– Послезавтра.
– Зайдешь к нам перед отъездом?
– Конечно.
– Мариш! А может, и твоему Сережке стоит туда съездить? – подал голос Борис. – Ну... так просто... на экскурсию... посмотреть: как... что... Мается парень. Как бы и его куда не надо не затянуло.
Марина молча кивнула. Конечно же она непременно съездит в Красное с детьми, только всем Епифановым пока не обязательно знать, сколь далеко простираются ее планы.
* * *
Марина с Дмитрием стояли на перроне. Вот-вот должен был подойти поезд на Новгород.
– Ну и... что же ты думаешь насчет моего предложения? – Дмитрий в конце концов решился задать вопрос, который больше всего его мучил.
– А разве у тебя есть какие-нибудь сомнения на этот счет? – спросила Марина, глядя в его синие глаза.
– Конечно есть... Я всегда во всем сомневаюсь.
– Во мне не надо, Дима... Я тоже полюбила тебя, как только увидела. Мне сразу стало страшно. Я показалась себе преступницей и предательницей.
– Из-за Алексея?
– Да...
– Поверь, что мы не совершим преступления против его памяти. Ты ведь будешь помнить его всегда?
– Конечно... – Марина посмотрела вдаль, увидела медленно приближающийся к платформе состав и печально сказала: – Твой поезд... Дима...
