– Мне надо тут кое-что уточнить, но уже сегодня вечером возвращаюсь, – ответила я, торопливо соображая. – Послушай, не могла бы ты узнать некоторые подробности гибели Гвен?
– Попробую.
– Вот что, позвони лейтенанту Долану в отдел расследования убийств и скажи ему, что я просила тебя с ним связаться.
– Отдел убийств, – растерянно повторила она.
– Никки, это полицейский. Ему нетрудно узнать, как было дело. Возможно, это совсем не случайное происшествие, поэтому внимательно выслушай, что он тебе скажет, а я свяжусь с тобой, как только вернусь назад.
– Ладно, договорились, – согласилась она с легким сомнением в голосе. – Постараюсь все выполнить.
– Благодарю, – сказала я и положила трубку.
– Что, кто-то умер? – спросила Орлетт. – Ты знала этого человека?
Я посмотрела сквозь нее невидящим взором. Почему именно Гвен? Что же случилось?
Орлетт сопровождала меня до самой комнаты, замучив непрерывными вопросами:
– Могу я чем-нибудь помочь? Тебе ничего не нужно? У тебя, Кинси, очень нездоровый вид. Ты бледна, как привидение.
Прикрыв за собой дверь, я вспомнила вчерашнее мертвенно-бледное лицо Гвен, одиноко застывшей посреди улицы. Действительно ли это был несчастный случай? Простое совпадение? События принимали весьма стремительный оборот. Похоже, кто-то начал паниковать по причинам, которые мне были еще не вполне ясны.
Вдруг у меня в голове вспыхнуло дерзкое предположение, но тут же снова погасло. Я замерла, словно прокручивая в голове кадры старого фильма. Может быть, и так. Вполне возможно. Постепенно многое прояснялось.
И становилось на свои места.
Я собрала вещи и свалила на заднее сиденье машины.
Уезжала, даже не расплатившись. Ну ничего, вышлю Орлетт эти проклятые двенадцать баксов почтой.
* * *
Путь в Вэлли я проделала, управляя автомобилем, как автомат, не обращая внимания на саму дорогу и движущийся мимо меня транспорт, даже не осознавая, солнце сейчас или густой туман. Добравшись до того самого дома в Шерман-Оуксе, где Лайл укладывал свои кирпичи, я сразу заметила его заляпанный пикап, оставленный на улице. Мне больше не хотелось терять время попусту и играть в кошки-мышки. Я заперла машину и обогнула реставрируемый дом сбоку, направляясь к его задней стороне. Лайл возился у кирпичной кладки размером примерно два на четыре фута. Он был без рубахи, в потертых джинсах и рабочих башмаках, а в углу рта дымилась неизменная сигарета.
– Лайл.
Он обернулся. Достав пистолет, я направила дуло ему в грудь. Держала я пистолет двумя руками, расставив ноги, чтобы показать, что не шучу. Он мгновенно застыл на месте, не вымолвив ни слова.
Я почувствовала легкий озноб, да и голос у меня подсел, зато пистолет в руках сидел как влитой.
– Мне надо задать тебе несколько вопросов, и ответы нужны прямо сейчас, – предупредила я.
Проследив за его быстрым взглядом, я заметила лежащий на земле справа от него молоток. Но пока он не дергался.
– Отойди-ка назад! – приказала я, а сама слегка передвинулась, оказавшись между ним и молотком.
Он сделал, как я велела, подняв руки и наблюдая за мной бледно-голубыми глазами.
– Мне не хотелось бы стрелять, Лайл, но, если понадобится, я это сделаю.
Как ни странно, я не заметила в его взгляде ни затаенной злобы, ни высокомерия. Он уставился на меня, выказывая явные признаки уважения впервые с тех пор, как мы с ним познакомились.
– Что ж, смотришься ты просто замечательно, – заметил он.
– Оставь этот дурацкий тон, – отрезала я. – Я сегодня не в духе. А теперь сядь на траву. Вон там. И не шевелись, пока не разрешу.
Ни на секунду не отводя от меня глаз, он послушно подвинулся к маленькому клочку травы и присел на землю. Было так тихо, что я даже расслышала чириканье каких-то пташек, но, судя по всему, мы с ним были здесь одни, и это меня вполне устраивало. Продолжая держать пистолет нацеленным ему в грудь, я старалась унять легкую дрожь в руках. От яркого солнца он прищурился.
– Итак, давай вернемся к Либби Гласс, – сказала я.
– Я ее не убивал, – процедил он сквозь зубы.
– Речь теперь не об этом. Мне надо знать, как было дело. Ты должен рассказать то, что пока скрываешь. Когда ты видел ее последний раз?
Он сидел, стиснув зубы.
– Отвечай! – прикрикнула я.
У него не было той выдержки, что у Гвен, и, конечно же, ее ума и изворотливости. А вид направленного в упор дула, похоже, повлиял на его сговорчивость.
– В субботу, – наконец пробурчал он.
– В тот самый день, когда она умерла, так?
– Да, точно, однако я тут ни при чем. Я пришел навестить ее, она была очень расстроена, и мы сильно поругались.
– Ладно-ладно. Обойдемся без комментариев. Так что еще? – спросила я.
Он молчал.
– Лайл! – предупредила я его, повысив голос.
Вдруг его лицо сморщилось, словно смятая тряпка, и он разрыдался, по-детски прикрыв лицо ладонями. Так он просидел довольно долго. Если и в данном случае я допустила ошибку, то, значит, ошибалась во всем. Нельзя было позволить ему соскочить с крючка.
– Просто расскажи, – продолжила я максимально спокойным тоном. – Мне важно это знать.
Сначала показалось, что он закашлялся, но потом я поняла, что это рыдания. Должно быть, в девятилетнем возрасте Лайл выглядел довольно жалким и болезненным пацаном.
– Я дал ей успокоительное, – проговорил он с болью в голосе. – Она попросила меня, я разыскал пузырек в ее аптечке и дал ей. Господи, я даже налил стакан воды. Я так ее любил!..
Первый приступ закончился, и он тыльной стороной ладони смахнул капли слез с лица, оставив на нем грязные полоски. Потом, обхватив себя за плечи руками, отрешенно, как маятник, стал раскачиваться взад и вперед, по его скуластым щекам опять побежали слезы.
– Продолжай, – сказала я.
– Потом я ушел, но что-то меня все равно беспокоило, и чуть позже я вернулся. Именно тогда я и обнаружил ее мертвой на полу в ванной. Я испугался, что могут обнаружить мои отпечатки пальцев и решат, что это дело моих рук, поэтому все вокруг тщательно протер.
– А когда уходил, забрал и пузырек с успокоительным?
Он кивнул и прижал пальцами опущенные веки, словно хотел остановить слезы.
– Когда я пришел домой, то спустил лекарство в унитаз, потом сполоснул пузырек и выкинул.
– А почему ты решил, что причиной смерти было именно лекарство? – спросила я.
– Трудно сказать. Просто догадался, и все. Вспомнил того мужика с севера, который умер примерно так же. Ведь если бы не я, ей могла эта хреновина и не понадобиться, но мы тогда так переругались, что она просто вышла из себя, ее всю трясло. Мне даже в голову не приходило, что она принимает успокоительное, пока она не попросила капсулу, и я ничего страшного в этом не увидел. А потом вернулся, чтобы извиниться... – Кажется, самое тяжелое из его рассказа осталось позади, и он опять смотрел вполне осмысленно и говорил почти нормальным голосом.
