— А вот Михаил Васильевич, по всей видимости, знал, — сказала Лена.
— А мы-то как?
— Уважаемый! Что значит «мы-то как»? Если предприятие закрывается, какие тут могут быть вопросы?!
— То есть подыскивать себе новую работу? — сокрушенно поинтересовался Евгений Георгиевич.
— Ну, если вы считаете, что не будете способным возглавить предприятие…
— Что? Вы предлагаете мне встать на место Михаила Васильевича?! — глаза его наполнились ужасом.
Лена ничего ему не предлагала, но именно это и предполагала — совершенно бесполезный человек этот заместитель, до дрожи в коленях боящийся всякой ответственности, возложенной на него.
— Ну что ж, — пожала плечами Лена. — Думаю, нам с вами еще предстоит встреча.
— Встреча? — опять испугался зам.
— Да. Всякие формальности. Показания дать… В общем, ждите извещения.
Лена чувствовала себя Александром Македонским, и никак не меньше. Вот она — победа! Вот оно — ни с чем не сравнимое ощущение. Все вокруг казались ей поверженными в прах, жалкими червяками. Это была та самая прекрасная, чистая победа, когда победитель настолько силен, что может проявить свое великодушие и доброту. Лена чувствовала себя именно таким победителем. Ее победа была непререкаемой! Но все же она ощущала некую жалость ко всем служащим. Ну в чем на самом деле они виноваты? Теперь из-за этого их директора, который занимался грязными делишками, сотни людей остались без работы. Да и вообще из всех преступников Лена больше всего ненавидела наркоторговцев, сеющих повсюду зло и заразу. Можно было себе представить, насколько она ненавидела теперь Соболева.
Пока она коротко разговаривала с заместителем директора, некоторые из служащих проходили мимо с совершенно убитыми лицами, кто-то испуганно выглядывал из-за двери. Лена увидела очень красивое женское лицо, было в нем что-то восточное — черные длинные волосы, смуглая кожа, чуть раскосые глаза. В ней еще сильнее выросла злоба на Соболева.
«Вот в чем виновата эта девушка? — подумала Лена про нее. — Чем она виновата, что теперь осталась без работы? А работа-то, небось, хорошая! Никому такую работу терять не хочется! А для этой восточный женщины и подавно! Она наверняка столько скандалов вынесла в семье в связи с устройством на работу! Это для нее просто спасение!»
Уходила Лена с каким-то двойственным ощущением. С одной стороны, ей было приятно — она одержала победу! Ей доверили сложное дело, и она с ним справилась. С другой стороны, ей было обидно, что вместе с настоящим преступником пришлось пострадать невиновным людям.
Гордеев понял настрой Лены, когда она позвонила ему по телефону. Никакие уговоры, никакие доводы не могли бы переубедить ее, она видела в Соболеве средоточие чуть ли не всего мирового зла. Поэтому Гордеев справедливо рассудил, что брать ее с собой в больницу к Соболеву не стоит.
А между тем Соболев уже пришел в себя, и врачи допускали к нему посетителей.
Гордеев пришел с серьезным намерением — узнать наконец-то всю правду и решить для себя, стоит ему по-прежнему оставаться адвокатом Соболева или отказаться от защиты.
Соболев несколько изменился. Он лежал в кровати осунувшийся, бледно-желтый, с темно-фиолетовыми кругами под глазами. Но был повеселевшим. Сквозь прозрачную занавеску на окне в комнату пробивались лучи летнего солнца. У, него на тумбочке стояла ваза с цветами. Рядом с его кроватью сидела его жена. Ирина встала со стула, когда Гордеев зашел в палату.
— Здравствуйте, — рассеянно поздоровался он.
— Здравствуйте, — кивнула головой Ирина.
— А! Юрий Петрович! Навестить меня пришли? Очень любезно с вашей стороны! — Голос Соболева приобрел свою силу.
Немного помолчали.
— Красивые цветы, — сказал Гордеев.
— Да, это Ириша притащила. Я и не ожидал. Согласитесь, как-то это странновато — у мужчины в палате цветы! — Он рассмеялся.
— Михаил Васильевич, я, собственно, по делу пришел…
— Да, да, конечно… Адвокаты, они без дела по палатам не ходят… Иришка, — обратился он к жене. — Ты не могла бы нас оставить? Ненадолго, на пару минут. Нам с Юрием Петровичем действительно нужно поговорить.
Жена Соболева кивнула. Она поцеловала Соболева в лоб, поправила его одеяло и вышла.
— Я выйду в холл, туда, где общий телевизор, пожалуйста, позовите меня сразу, как освободитесь, — сказала она Гордееву.
Тот согласно кивнул и плотно закрыл за ней дверь.
— Вы садитесь, Юрий Петрович, — гостеприимно предложил Соболев. — Хотите все знать?
Гордеев удивленно посмотрел на него:
— Да уж, Михаил Васильевич, после известных событий я бы не отказался знать все.
— Что вас интересует прежде всего? С чего начать?
— С чего начать?! — воскликнул Гордеев. — Вы готовы мне все по пунктам разложить? Интересно, а что же вы раньше ничего мне не говорили?
— Да у нас с вами и времени-то пообщаться как следует не было, Юрий Петрович!
— Ну да, ну да. Михаил Васильевич, вы понимаете, что вам сейчас выдвинут обвинение в наркоторговле? Вот и хочется все узнать…
— Наркоторговля… н-да, — протянул Соболев. — И что же вы посоветуете?
— Давайте, для начала вы ответите на мои вопросы. Только подробно и честно.
— Хорошо, — вздохнул Михаил Васильевич. — Уклоняться от разговора сейчас вовсе не в моих интересах. Мне и правда нужен адвокат.
— Вот и ладненько. Скажите, вы знали о том, что в тушах, предназначавшихся вашему предприятию, провозили большие партии героина?
— Как не знать, знал, конечно.
— И вы так спокойно об этом говорите? — вознегодовал Гордеев.
— Я просто говорю вам правду. Вы же хотели ее знать! Я знал, чем занимается моя фирма. Моя фирма, но не я.
— Что? Кто же этим занимался?
— Буздыган.
— Так. Хорошо. Ну, а вы-то?
— Я? А что я мог сделать? Меня заставляли…
— Заставляли? Как? Каким образом?!
— Боже мой, Гордеев. Вы же взрослый человек. Вы что, не знаете, как можно заставить человека заниматься противозаконным делом?
— Вам угрожали?
— Да. И, поверьте, их угрозы были совсем нешуточные.
— Постойте, постойте. Вы говорите «их угрозы»? Кто-то был еще? Кроме Буздыгана…
— Да, — вздохнул Соболев. — Это был Яков Колодный.
— Что?! — Гордеев чуть не свалился со стула.
— Ну да!
— Ну да, — повторил Гордеев. — Ведь у Колодного была фирма, которая закупала продовольствие для «Московского холода».
— Вот. видите, Юрий Петрович, вы и без меня, оказывается, знаете немало.
