– Раздвинь ноги, – произнес он, дыша мне в ухо перегаром, но запах меня, как ни странно, не смутил.
– Я никакая.
– Раздвигай. Вот так. Шире.
Я развела ноги в стороны, чувствуя, как натянулись связки. Он раскрыл меня, устроился сверху, уткнулся лицом мне в плечо и медленно вошел в меня. Я моментально увлажнилась и с жадностью приняла его член, но Рено не спешил, медленно входя в меня сантиметр за сантиметром. Резким движением он ввел палец в мою задницу, я ахнула, но мышцы ануса тут же привычно расслабились. Рено прижимал меня к простыням всем весом, словно листок между страницами гербария, мои конечности подрагивали, исполняя долгие арпеджио на невидимом фортепьяно. Я просунула между нами ладонь, слегка сжала внутри себя головку его члена, ощущая набухший клитор; от влагалища волнами исходил жар, пронзавший меня насквозь.
– Сильнее!
– Нет.
– Пожалуйста!
– Нет, – повторил он, и я сжала его сильнее. – Расслабься, я сделаю так, чтобы ты кончила.
По-французски звучит гораздо красивее: Je vais te faire jouir.
– Лизни мое лицо, – приказал он, и я неторопливо высунула язык, облизала его подбородок, потом щеки, увлажняя кожу слюной. – Да, вот так! Вот так, сучка моя!
Я была настолько мокрой от желания, что соки текли прямо по сгорающим от нетерпения бедрам. Оргазм начался с едва заметной, словно прикосновение ветра, дрожи, все тело захватило искрящейся волной, водоворотом закружившейся у меня между бедер. Я словно исчезла, стала бесплотной, если не считать того места, где мое тело соединялось с его членом. Веки крепко сомкнулись, затем открылись, снова сомкнулись, я увидела, как его бледное тело содрогнулось от оргазма, как он сжал мои намотанные на руку волосы в кулаке. Он зарычал, исторгая утробный звук, навалился на меня, вены на руках пульсировали голубым неоном, а я падала все глубже и глубже в экстаз наслаждения, омываемая изнутри потоками спермы.
Наконец он, задыхаясь и подрагивая, упал на меня. На долю секунды я обняла его, чувствуя, как по его спине стекают прохладные ручейки пота.
– Почему ты смеешься? – спросил он, когда я, расхохотавшись, откинулась на подушки.
– Потому что… Потому что… Ну ничего себе!
– Ну ничего себе?!
– Ладно: ты исключительно талантливый мужчина. На удивление.
– Шлюшка! Который час? Твою мать, это просто неприлично!
– Я просыпаюсь рано, – сообщила я, но он уже поворачивался на бок, собираясь доспать.
Что ж, умно. Проверка на вшивость. Не говоря ни слова, он давал мне возможность сбежать. Но куда мне бежать? Он все равно найдет меня, и мы оба это прекрасно понимали. Если я попытаюсь соскочить, он может в любой момент сдать меня полиции. Поэтому я встала, смыла с себя следы его прикосновений, натянула джинсы и свитер, взяла сумочку и сбежала по лестнице к умытому ночным дождем Парижу. Булочная через дорогу как раз только что открылась. Я взяла круассаны, масло, банку джема из соленой карамели, молоко и апельсиновый сок. Консьержка уже проснулась, и я с улыбкой пожелала ей доброго утра. Сварила кофе, разложила ложки и ножи на тарелочки, поставила все на поднос и забралась в кровать, наблюдая за Рено. Его грудь так мерно вздымалась и опускалась в ритме дыхания, что я, должно быть, тоже задремала. Проснулись мы, когда солнце вовсю светило в окно, а кофе совершенно остыл.
С тех пор на протяжении трех недель мы не расставались ни на минуту. Рено сдержал свое слово и действительно не выпускал меня из виду: он даже заставлял меня оставлять ему телефон, когда я шла в туалет, и забирал мой мобильный с собой, когда наступала его очередь. Каждый вечер он клал ключи от квартиры себе под подушку, хотя ночью они, как правило, выпадали оттуда. Иногда я тихонько засовывала их обратно, чтобы он не переживал. Мне хотелось спросить у него, почему он мне не доверяет, но вопрос, конечно, был глупый. Первые несколько дней по утрам я занималась делами. Он бегал со мной по Люксембургскому саду, нарядившись в видавшую виды футболку «Найк» и мои самые большие спортивные штаны, а потом читал газеты, пока я выбирала лоты на онлайн-аукционах и сравнивала цены. Я предложила Урса Фишера и Алана Гассоу, но Рено настаивал на ком-нибудь посерьезнее. Бэкона я себе позволить не могла, а вот Твомбли и Колдера в пределах обозначенного Рено миллиона вполне можно было найти. Наконец я нашла Герхарда Рихтера – точнее, «рихтеретту» – небольшое полотно 1988 года в алых и черных тонах выставляли на осенней выставке современного искусства в том самом доме, название которого я когда-то старалась не произносить вслух. Если не считать Фонтаны, картина должна была стать первым серьезным приобретением «Джентилески». Однако я сомневалась в своем выборе: а вдруг Монкада скорее купится на что-нибудь более классическое?
Я объяснила Рено, что мне нужен совет, рассказала ему про Дейва и его страсть к искусству XVIII века.
– Можно я попрошу его прислать мне кое-какие каталоги? По недавним продажам?
– Зачем?
– Хочу быть в курсе дела. Теоретически я собираюсь на этом денег заработать, если ты забыл.
– Мы собираемся заработать. Прибыль пополам.
– Разумеется. В общем, хочу еще раз все проверить, прежде чем сделаю ставку на Рихтера.
– Ладно, давай, – согласился он и кинул мне телефон.
– Фрэнки, это Джудит.
– Джудит! Боже правый, как твои дела?
– Все отлично, спасибо! Как у тебя?
– Ой, Джудит, как странно, что ты позвонила именно сегодня! Мне только что сделали предложение!
– Но это же просто замечательно! Я так рада за тебя, Фрэнки, поздравляю! И кто же этот счастливчик?
– Его зовут Генри, он гвардеец. Мы поедем в Кению! Представляешь, буду женой военного!
– Он замечательный?
– Ну, матушка в восторге, – ответила Фрэнки, я поймала на себе вопросительный взгляд Рено и решила, что с сантиментами в духе Джейн Остин пора завязывать.
– Фрэнки, помнишь, я тебя сто лет назад просила об одной услуге?
– Боже, да, конечно, я все знаю! Жуть какая, бедный Кэмерон Фицпатрик! Об этом во всех газетах писали!
– Да-да, ужас! Тем более после того, как ты мне так помогла, ну, когда я хотела устроиться к нему на работу… Ох, Фрэнки, прости, я совсем не имела в виду…
– Да все в порядке, я поняла.
– Слушай, Фрэнки, я хотела попросить тебя еще об одном одолжении. Можно?
– Давай.
– Помнишь, у нас в хранилище работал такой Дейв?
– Да, он давным-давно уволился.
– Как думаешь, в его личном деле есть домашний адрес?
– Могу поискать.
– Фрэнки, пришли мне сообщением, будь добра! Мне так неудобно снова тебя беспокоить, не хочу, чтобы у тебя были неприятности…
