Вот, други, цикл и завершен. То есть изящных сюжетов на данную тему при желании можно накопать еще и еще, но все они в той или иной мере будут перепевами уже знакомых мелодий. А коли так, то зачем? Поэтому давайте ограничимся типичным, но в самом экзотическом оформлении…
Все оттенки черного
Республика Гаити, бывшая колония Франции в восточной части острова Эспаньола, считавшаяся «последним кругом ада» для негров-рабов, возникла на рубеже XVIII и XIX веков, после восстания чернокожих, под корень вырезавших французских плантаторов и под командованием знаменитого Туссена-Лувертюра разбивших экспедиционный корпус, посланный Бонапартом. Став, таким образом, второй после США независимой страной Западного полушария, а также первой и единственной республикой, где не проживал ни один белый. Подавляющее большинство населения составляли чернокожие, около 10 % — мулаты, взаимно очень не любившие друг друга, поскольку мулаты, как правило, были образованны и относительно зажиточны, а негры наоборот. Так уж сложилось. Развитие суверенной державы шло своеобразно. Всего за полвека она побывала империей (дважды), королевством, республикой и федерацией, а с 1859 года окончательно превратилась в непонятно что, подчас возглавляемое непонятно чем. «Верхи» играли в чехарду, «низы» выживали, как умели, причем все чаще с помощью мачете. Армия распалась на частные — отдельно «черные», отдельно «светлые» — подразделения, обслуживающие генералов и полковников соответствующих цветов и оттенков. Из полной изоляции, правда, удалось выбраться, обязавшись уплатить Франции компенсацию семьям убитых плантаторов за конфискованную собственность, но денег не было в принципе, так что ради выплаты компенсаций пришлось лезть в долги к французским же банкирам, безо всякой перспективы когда-либо расплатиться. Понятие «жалованье» не существовало, мечтой среднего гражданина была миска похлебки в день. В католических храмах, при внешней набожности населения, параллельно с мессами исполнялись обряды Вуду (в департаменте Ла-От с 1844 по 1848 год существовала даже суверенная теократия, практиковавшая человеческие жертвоприношения).
Итак, внутренняя политика страны определялась хроническим противостоянием более или менее образованных мулатов, считавших себя «эуропейцами» и презиравших «грязных негров», и афрогаитян, в свою очередь полагавших солью земли именно себя, а не светлокожих «дворняжек». Лидеры-мулаты типа генералов Никола Фабр-Жефрара и Этьен Фелисите Саломона, прорвавшись к власти, иногда пытались даже превратить дурдом во что-то, мало-мальски на что-то похожее. И даже кое-чего достигали. Но, возможно, в связи с появлением у страны некоторого бюджета, коррупция при них возрастала на порядки, причем пример подданным подавали сами прогрессисты, сознававшие иллюзорность своей власти и стремившиеся отложить на черный день. Когда же мулатские группировки уступали власть негритянским, коррупция временно затухала за полным неимением чего красть. Зато наступала эпоха очередного карнавала, приводящего подчас к разделу страны между «совместными президентами». А то и вообще выделение того или иного департамента в «суверенное государство».
ЧП районного масштаба
Время от времени жертвами официальных и неофициальных (разобраться было непросто) рэкетиров становились иностранцы, оказавшиеся в Гаити по долгу службы или в связи с бизнесом. И тогда к берегам острова подходили военные суда, под дулами орудий снимавшие с действовавшего на тот момент правительства компенсации за моральный ущерб, не особо заморачиваясь на тему, виновника ли ставят на счетчик или уже непричастного. Активнейшее участие в разборках принимали американцы; в 1847–1915 их корабли 23 раза высаживали десанты в Порт-о-Пренсе, заставляя президентов и министров конкретно ответить за беспредел. И, естественно, оплатить услуги по наведению порядка. А поскольку платить получалось только натурой (гаитянские деньги стоили примерно столько же, сколько нынче доллары Зимбабве), Гаити все менее принадлежала сама себе. Правда, к 1914 году, после правления очередной пары «мулатских» президентов, в стране появились банковская система, железная дорога и некоторые другие признаки цивилизации, но все это было построено в долг, а платить никто не собирался. Во-первых, потому что денег жалко, а во-вторых, потому что их не было: все сколько-нибудь вкусные объекты мгновенно уходили под контроль янки, главным образом нью-йоркского «Нэшнл Сити бэнк», акционерами которого были лица, тесно связанные с политической элитой, как демократической, так и республиканской.
К 1914 году банкиры, уже фактически владевшие страной (они, помимо всего прочего, скупили основную часть долгов у европейских кредиторов), потребовали от властей Гаити передать банку контроль над всеми финансами страны, в первую очередь над налогами и таможнями. С практичными и понимающими, что делиться надо, мулатами, возможно, разговор и получился бы, но как раз в этот момент у руля стояла негритянская хунта, медлившая мгновенно ответить полным согласием. 24 октября 1914 года в Порт-о-Пренсе высадился большой отряд морской пехоты. Доблестные US-marins побили президента, сожгли здание военного ведомства, взяли Национальный банк и увезли в Майами весь золотой запас Гаити (довольно скромный, около 500 тысяч USD в монете и слитках), прихватив заодно из частных сейфов «фамильные» ценности потомства героев революции, неплохо разжившихся в ходе разграбления французских плантаций.
Потомки, разумеется, были очень недовольны. У «Нэшнл Сити» возникла необходимость в сильной руке, и по этой причине в феврале 1915-го возник генерал Жан Вильбрён Гийом Сан, официально объявивший себя «самым большим другом США из всех прежних, нынешних и грядущих». Он упрятал в тюрьму практически всю элиту негритянской общины, позволявшую себе требовать у банка каких-то репараций, да еще и обратившись для этого не к гаитянским юристам, а к американским, что трудно расценить иначе, как «непатриотизм», а 28 июля приказал всех арестованных расстрелять за полной ненадобностью. Посол США в Порт-о-Пренсе оценил «печальный инцидент» как «эксцесс становления молодой гаитянской демократии» и предупредил мистера Сана о «категорической недопустимости повторения», зато негритянские кварталы столицы (города, в общем, не мулатского) взорвались. Черная толпа, ведомая родственниками пострадавших, захватила резиденцию президента, потом выволокла Сана из французской дипломатической миссии, куда он успел сбежать в поисках спасения, уволокла на городской рынок и там, в мясном ряду, расчленила заживо под мерные напевы вудуистских унганов. В водовороте событий на пару часов возникла удивительная фигура негра Лели Артибонита, который, объявив себя диктатором и войну Великобритании, призвал кайзеровскую Германию высадить войска на острове, после чего канул в то же небытие, откуда возник. По мнению ряда исследователей, «диктатура» была заранее срежиссирована заинтересованными кругами, поскольку еще до исхода суток морская пехота США оккупировала Порт-о-Пренс «во имя спасения жизни невинных людей и для предотвращения перенесения в Западное полушарие европейской войны», как значилось в официальном заявлении, завершающемся совершенно уникально: «По мнению правительства США, население Гаити все последние годы и десятилетия управлялось настолько плохо, что оно не будет ущемлено, оказавшись под прямым американским управлением».
