Господин Тэ поднял взгляд. Глубоко вздохнул.
– Да, я не мой отец, – сказал он.
– Но и он не был вами, – ответила Шулень. – У вас есть умения, о которых он не мог и мечтать. Я вспоминаю его попытки вырастить хризантемы.
Эти слова заставили господина Тэ улыбнуться.
– Вы правы, он не был садовником. В молодости я очень хотел на него походить. Он обучал меня, но я видел разочарование в его глазах. Плох тот сын, который не отвечает ожиданиям отца.
– Плох тот отец, который даёт понять сыну своё в нём разочарование, – сказала вдруг Снежный Бутон, и её слова возымели больший эффект, чем слова Шулень.
Господин Тэ глубоко вздохнул.
– Итак, вы забираете Зелёную судьбу?
Три воина кивнули.
– И мою семью больше никто не побеспокоит?
– Нет, – заверила Шулень.
Господин Тэ поднял взгляд.
– Слава богам, – сказал он.
Чайник закипел. Он снял его с углей и отставил, чтобы немного остыл. Кипящая вода слишком горяча для жасминового чая. Господин Тэ снова наполнил чашки, попробовал чай из своей, вдохнул аромат.
– Как там Вэй-Фан? – спросил он.
Снежный Бутон наклонила голову.
– Думаю, жить будет.
– А другие?
– Летящий Клинок выживет. Мы совершили жертвоприношения за остальных, их духи останутся довольны.
Господин Тэ печально улыбнулся.
– Столько молодых людей погибло, это всегда грустно. Рад слышать, что Летящий Клинок выживет. И Вэй-Фан. Он хороший человек, не так ли? – обратился он к Шулень.
В его голосе прозвучало сомнение, но она улыбнулась и кивнула:
– Да. Он заблуждался, но сердце у него доброе.
Снежный Бутон взглянула на неё. Она никогда прежде не слышала, чтобы наставница говорила так о Вэй-Фане.
– Я рада, что вы такого мнения, – сказала она.
Шулень вновь улыбнулась.
– Хорошо. Многого, что случается, нам не хотелось бы, и мы не можем этим управлять. Прежде я считала по-другому, но теперь, когда бой окончен, думаю, что всё должно было произойти так, как произошло.
Снежный Бутон кивнула. Ветер донёс звук полуденного колокола. Она опустошила свою чашку и отказалась от добавки.
– Пойду посмотрю, как там Вэй-Фан, – сказала она, встала и поклонилась.
Господин Тэ смотрел, как она шла. Когда девушка миновала лунные ворота, все трое переглянулись.
– У меня никогда не было дочери, но если бы была, я хотел бы, чтобы она была так же красива, как Снежный Бутон.
Повисла долгая пауза.
– Не просто быть молодым. Я сочувствую ей.
И он снова разлил всем чай.
– Знаете, – произнес господин Тэ, подняв свою чашку, – некоторые очень хотят вернуть свою юность. Я бы не согласился ни за какие деньги.
Шулень вновь улыбнулась.
– Правда? – спросила она.
– Да, – подтвердил господин Тэ. – Когда я был молод, я должен был сделать слишком многое. Теперь я сед, у меня есть жена и дети, я смотрю на прожитую жизнь, и я доволен. Благодарю вас за добрые слова. Думаю, я выбрал правильную дорогу. Гляжу на своих сыновей, свою жену, свои сады, и я всем этим доволен.
– Это – хорошая жизнь, – произнесла Шулень, чувствуя глубокую печаль: о своей жизни она не могла бы сказать того же. Господин Тэ посмотрел на неё, и она попыталась улыбнуться, что ей почти удалось. – За спокойную жизнь, – сказала она, и они вновь опустошили свои чашки.
* * *
Вэй-Фан проснулся, когда перевалило уже за полдень.
Он сел и вздрогнул.
– Где я?
– Ты в безопасности, выздоравливаешь, а твой враг мёртв.
– А Летящий Клинок?
– Тоже будет жить.
– А другие? Я пытался помочь Громовому Кулаку…
Она подсунула подушку ему под спину и уложила его.
– Пали смертью храбрых.
Он вздохнул, снова вздрогнул и опустил голову на подушку.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Вэй-Фан запнулся.
– Бывало и лучше.
Она тихонько улыбнулась.
– Можешь пошевелить рукой?
Вэй-Фан шевельнул пальцами. Это был максимум, на что его хватило.
– Скоро снова сможешь держать оружие, – сказала она.
Вэй-Фан скривился.
– Не знаю, захочу ли я его держать.
Она взглянула на него.
– Неужто?
– Да, – ответил он. – Раньше я думал, что бой – это высшее искусство. Лучшее, на что способен человек. Теперь я сражался рядом с великими и понимаю, что никогда не смогу с ними сравняться.
– Почему же?
– Я не такой, как Адский Дай, Молчаливый Волк или Шулень, – ответил он.
– Ты так считаешь?
Она сидела на краю кровати. Он протянул руку, нашел и сжал её ладонь. Улыбнулся, взглянул на другую, зажатую в лубке руку.
– У меня теперь только одна рука, – пожаловался он.
– И что бы ты сделал, если бы та рука была свободна?
– Коснулся бы ею твоей щеки, – сказал он.
Лицо девушки порозовело. Словно цветы магнолии, белые по краям, розовые в сердцевине.
Какое-то время оба молчали.
– Посмотрите на Шулень, – сказал он. – Молчаливый Волк приходит, фыркая, и она надевает свои юбки и сидит, не разводя коленей, словно монахиня. А он не может собраться с духом, чтобы сказать ей, что он чувствует.
Снежный Бутон улыбнулась. Её глаза озорно засияли, как будто она видела перед собой эту картину.
– Ты хочешь стать учёным, как отец?
– О Небеса, нет, конечно, – ответил Вэй-Фан, побледнев. Он окинул комнату взглядом и сглотнул. – Перед сражением у меня было достаточно времени на раздумья. Позволь рассказать. Когда я был мальчиком, один старый учитель был так добр, что учил меня. Я любил к нему ходить. У него не было сыновей, я стал ему как приёмный сын. Он учил меня тому, что знал. Мне жаль, что он вскоре умер, хотя я не был прилежным учеником. Мать запретила мне ходить к нему, а когда я набрался храбрости, чтобы нарушить приказ, было уже поздно. Я стал чужим в собственной семье. Они были маслом, а я – водой, мы не смешивались. Я едва мог вынести их разговоры за трапезой, они выводили меня из себя. Отец интересовался только Буддой, бедняками и тем, сколько их страданий он облегчил. Мать… мою мать заботило, кто на ком женился, сколько внуков у её подруг и когда я произведу внуков для неё, чтобы она могла их баловать.
