Книга Девушка с серебряной кровью - Татьяна Корсакова

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67

Кайсы пропадал надолго, в деревне появлялся редко и почти ничего не рассказывал о том, чем занимается. Да Федор и не задавал вопросов, знал, придет время, и Кайсы сам все расскажет.

Время пришло в начале июня. Кайсы, пропадавший особенно долго, вернулся на рассвете, той мутной порой, когда власть Желтоглазого во снах Федора была особенно сильна.

– Вставай, – сказал вместо приветствия.

И Федор как из глубокого омута вынырнул на поверхность реальности, яростно отбиваясь ногами не то от невидимых змеиных колец, не то от щупалец. Он рывком сел, уперся руками в колени, задышал часто, по-собачьи.

– Дурной сон? – спросил Кайсы без особого интереса или жалости.

– Обычный.

– Он тебе снится? – Кайсы приблизил узкое, породистое лицо, всмотрелся в глаза Федора, будто на их дне мог разглядеть остатки кошмара.

– Его глаза…

– А мне повезло. Он ни до меня, ни до Сони не добрался. Мало в ней было серебра.

– В Айви много.

– Знаю. Уже который год об этом думаю. О том, что оставил его с ним такую… с серебром.

– Так почему не вернулись? – Федор стер стекающий по лбу ручеек пота.

– Побоялся, что меня все это, – Кайсы сделал неопределенный жест рукой, – затянет, вот как тебя, что осяду я на Стражевом Камне. А я, Федор, ветер. Мне долго на одном месте нельзя. Только Соня могла меня удержать.

– Я один в Чернокаменск поеду? – спросил Федор.

– Со мной. – Кайсы мотнул головой. – Без меня тебе не добраться. Сегодня и пойдем, а то, смотрю, засиделся ты тут. Пора! Я все дела решил, все уладил. Давай, Федор, умывайся, одевайся да к столу выходи. За завтраком поговорим.

Несмотря на ранний час, баба Груня уже была на ногах, в печи жарко полыхал огонь, пахло жареным салом и яичницей. Завтракали молча, Кайсы заговорил только после второй чашки чаю:

– Звать тебя отныне Игнат Вишняков. Документы я тебе справил новые, лучше старых. Сейчас мы космы твои сострижем да бороду сделаем поинтеллигентнее, а то ты, Игнат, страшный, что тот леший.

– Сам же велел ему не стричься, – беззлобно проворчала от печи баба Груня.

– Велел, потому что не знал тогда еще достоверно, как ему нужно будет выглядеть. А теперь знаю.

– Меня больше не ищут? – спросил Федор.

– Нет. – Кайсы хитро усмехнулся. – Тебя уже нашли, Игнат. Выловили твое тело из реки третьего дня.

– Мое тело?..

– Ну, ясное дело, не твое, но в твоей одежде, на тебя похожее. Думаешь, кому-то интересно с покойником, столько дней на дне пролежавшем, разбираться? Раз похож и в одеже каторжной, значит, ты и есть. Все, закончился земной путь каторжника Федора Шумилина.

– А кто там?.. Чье тело? – Не хотел он свободы любой ценой.

– Бродяга. – Кайсы равнодушно пожал плечами. – Да ты не бойся, Игнат, никто его не убивал. Сам преставился. Мы с тобой потому так долго здесь отсиживались, что тело мне нужно было найти подходящее, чтобы и ростом, и цветом волос, и возрастом совпало. Нашел, как видишь.

– А глаз?

– А глаза рыбы выели, мил-человек. От лица там мало что осталось. Да ты не кривись, не кривись. Благодаря этому бродяге ты теперь свободный человек. Не граф, конечно, зато живой. Наелся? Так пойдем, буду в порядок тебя приводить.

С ножницами и бритвой Кайсы управлялся с ловкостью заправского брадобрея, и Федору вдруг подумалось, а есть ли вообще умения, которыми этот удивительный человек был бы обделен?

– Готово дело! – сказал наконец Кайсы и сунул в руки Федора осколок зеркала. – Полюбуйся!

Любоваться было нечем. Федор, уже несколько лет не видевший своего отражения, мужчину в зеркале не узнал. Это был незнакомец с потухшим взором, ранней сединой в волосах, болезненно худой, с безобразным шрамом через всю левую половину лица, скрыть который не могла даже борода. Федор смотрел на этого мрачного чужака с горечью и думал, а нужен ли он вот такой, покореженный, Айви, не испугается ли она, не оттолкнет ли.

– Она тебя выбрала, – послышался за спиной голос Кайсы. – А выбор такой женщины – это навсегда. Ты просто вернись живым, Игнат, а там вы уж как-нибудь решите, как жить дальше. Сообща решите.

Федор не успел ничего ответить, потому что Кайсы ушел, оставил его наедине с собственными мыслями и незнакомцем в зеркале.

Уходили из деревни так же, как и пришли, глухой ночью. Шли трясиной, чье мрачное присутствие Федор теперь ощущал в полной мере по зыбкой дрожи под ногами, по голодным всхлипам, по смрадному гнилому дыханию. Здесь, в трясине, тоже жила некая темная сила, не такая древняя, как Желтоглазый, но более осторожная, терпеливо дожидающаяся своего часа. Заблудившийся, измученный путник – вот ее добыча. Заманить, обмануть кажущейся незыблемостью, а потом легонько подтолкнуть к прикрытой травой бездне. Но с такими, как Кайсы и Федор, эта темная болотная сила не спешила связываться, наверное, почувствовала в них достойного противника, а не беспомощную жертву. А может, просто была недостаточно голодна. Но на прощание она все-таки позвала, коснулась Федорова плеча тонкой осиновой веткой. Он обернулся и увидел два мерцающих огня, только не желтых, а зеленых. Кайсы тоже оглянулся, и Федор не стал спрашивать, чем поманила его трясина. На мгновение его смуглое лицо проводника окаменело, а потом губы скривились в презрительной усмешке. Кайсы, так же, как и Федор, знал о существовании темных, чуждых человеку сил.

До Чернокаменска добирались долго. Пусть беглый каторжник Федор Шумилин и числился мертвым, но рисковать им не хотелось. Особенно сейчас, когда встреча с родными так близка. Передвигались большей частью ночами, днями отсыпались где придется: в чистом поле, зарывшись в стог прошлогоднего сена, в сараях, встречающихся по ходу деревень, временами, очень редко, в постоялых дворах. У Кайсы водились деньги, и, судя по всему, немалые, но он старался избегать ненужных трат, так что промышляли они охотой, мылись в реках и лесных ручьях и не отказывались от случайных заработков, если кому-то из крестьян была нужна помощь двух крепких мужчин. В отличие от Федора, мрачного и нелюдимого, Кайсы умел договариваться с людьми. Имелась и такая способность в длинном списке его талантов. Его обаяния хватало даже на то, чтобы случайные знакомые переставали с тревогой и опаской коситься на Федора, а через некоторое время, кажется, и вовсе забывали о его существовании. Федора это равнодушие вполне устраивало. Все его мысли были об Айви, об их скорой встрече. Каждая ночь, проведенная в пути, делала эту встречу все более долгожданной, все более реальной. А днем, укладываясь спать, он мечтал только об одном, о том, что Айви сможет дотянуться до него во сне.

И она услышала его невысказанные мольбы. Чем ближе был Чернокаменск, тем длиннее становились их переходы. Они шли уже не столько ночью, сколько днем.

– Тебе нужно привыкать к людям, – сказал Кайсы однажды, когда они сидели на привале. – Не им к тебе, Игнат, а тебе к ним. Они видят в тебе калеку, возможно, урода, но они тебя не боятся, скорее жалеют. Особенно бабы. Бабы, они всегда жалостливее.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67