Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Урия поднял лицо к багровому, опухшему небу, и облака расступились, открыв тоненький, нежный как льдинка серпик растущей луны. Контактеры робко приблизились. Они боялись Мардука и Упыря.
– Разрешите, – сказал Урия и протянул ладонь.
Викентий вынул из кармана бурый сверток, положил на эту ладонь, осторожно развернул указательным пальцем другой руки мягкую ткань. Хрустальное яйцо опалово светилось, и было видно, как там, внутри, двигаются тени.
Остальные контактеры приблизились еще на шаг. Он тоже.
Острый свет вырвался наружу из хрусталя, двоился и множился, отражаясь от трещин и сколов, и было видно, как пляшет в его ореоле случайная, очень крупная снежинка. Он смотрел. Его словно бы втянуло внутрь, в стремительно разворачивающийся пейзаж. Красные холмы, лиловое небо, крохотное скудное солнце, белые колоннады совсем близко, белые пирамиды на холме, уходящая вдаль цепочка башен… В пурпурном небе парили цветные точки. Хлопья конфетти. Дельтапланы. Птицы. И одна вдруг заложила вираж и теперь стремительно приближалась… Что она видела оттуда, с высоты? Башни, каждая увенчана хрустальной линзой, умолкшие навсегда башни, мертвые башни, и вдруг неожиданный, слепящий свет, разгорающийся на острие одной из них, свет, влекущий, как влечет мотыльков пламя свечи. Цветная точка все росла и росла и уже перестала быть точкой, и, наконец, чужие глаза посмотрели ему в глаза.
Он узнал это треугольное лицо, крохотный печальный рот, огромные глаза, в которых свет играл сразу несколькими яркими гранями.
Валевская, но Валевская чужого мира, Валевская, не гонимая демонами, Валевская, нежно обнимающая этот свой, этот чужой мир с высоты крылатого полета. Прекрасное, прекрасное существо.
Существо улыбнулось. И помахало тонкой четырехпалой рукой. В лучах далекого солнца рука чуть просвечивала, словно перламутровая раковина.
– Ну, вот, – Урия протянул сгусток хрустального света Викентию, – дальше вы сами.
Рука Урии, держащая хрустальный шар, тоже просвечивала, но не бледным перламутровым, а теплым, розовым и оранжевым.
– То есть… – Викентий, ослепленный, моргнул.
К рукаву пуховика прилипло белое перышко.
– Ну, вы же хотели контакта? Вот и контактируйте.
– А она… оно, он… ответит?
– Ну вот ответило же. Они ведь тоже очень одиноки. Их на самом деле осталось совсем мало. Совсем мало.
– А… записи Баволя?
– Зачем вам его записи? Напишите свои. Тем более, его записи вам бы не пригодились, честное слово. Он там все напутал. Он ведь и правда был… немножко странным, Баволь. И не очень образованным.
– А скажите, – застенчиво спросил Викентий, – это… Марс?
– До какой-то степени Марс.
Было видно, что Викентий ничего не понял, но переспрашивать ему было неловко. Он смотрел, как Викентий, держа хрустальный шар в торжественных ладонях, идет к ауди. Его спутники шли следом, напряженно вытянув шеи.
– Вот все и довольны, – в светлых глазах Урии отражались малиновые огни уходящей ауди. – Ну, не все. Но эти довольны, а это уже, согласитесь, немало.
– Это трюк? То есть… эти существа. Они настоящие?
– Какая разница. Они будут с ними разговаривать. Будут общаться. Никто из них уже не будет одинок. Никогда.
– Урия, – опять спросил он тихо, – кто вы?
К полицейской машине присоединилась еще одна, из нее деловито вышли двое, таща сложенные носилки. Черная глотка парадной приняла их и вновь захлопнулась.
– Банальный вопрос, – сказал Урия скучно, – и не ко времени. Мы – воздух и свет. Мы везде. Мы никто. Пальцы одной руки, стебли одного подземного корня. В вашем понимании я – не личность. Наверное.
– А как же Марина?
– Марина в курсе. Она меня любит. Такого, как есть.
– Зачем я вам?
– Вы – приманка. – Урия пожал плечами. – Он прячется. Вы приманка.
– Зачем он вам?
– Он – зло. Захватчик. Увечный король, превративший цветущий сад в бесплодные сумеречные земли. Ну, вы же культурный человек… Читали Проппа там, Ясперса, про дурную бесконечность читали.
– Почему бы вам самим… Как я понимаю, у вас достаточно возможностей.
– Чтобы иссечь язву, грызущую изнутри, нужен врач. Сам больной бессилен. Нет-нет, мы стараемся обеспечить вашу безопасность, по возможности, конечно, это вы зря подумали сейчас – вот сволочи, подставили меня. Да и сами вы разве не за тем приехали?
– Я приехал, чтобы выяснить правду.
Деловитые люди, двигаясь чуть боком, вынесли из подъезда на носилках большой черный мешок, аккуратно положили в распахнутые задние дверцы фургончика, забрались внутрь и укатили. Вторая машина, фыркнув, отбыла следом.
Чей-то взгляд сверлил ему затылок. Он обернулся. Над крышей шпетовского дома высился красноглазый гигант, его черный силуэт отбрасывал тень на припухшие багровые тучи.
– Правда? Кому она нужна, правда? – сказал Урия. – Нужна истина.
– А ведь ничего не осталось, – он покачал головой, – ничего. Даже снимков. Они были в телефоне, и он их потер.
– Вы идиот, да? – Урия говорил, сохраняя доброжелательное выражение лица и не повышая голоса. – Нормальный человек обычно скидывает мало-мальски стоящую информацию себе по мейлу. Или в дроп-бокс. А вы ведете себя так, как будто попали в прошлое. Слишком полагаетесь на материальные свидетельства. На слова очевидцев. Помилуйте, какие очевидцы? Откуда? Вы выбрали неправильную стратегию. Вы решили натурализоваться. Это ошибка. Прошлое тянет нас во мрак, где шевелятся чудовища. Будущее – это спасение. Это надежда. Это… будущее.
– Урия, дитя света, – сказал он тихо. – Наше прошлое и есть наше будущее. Потому что мы такие, какими делает нас наше прошлое. Все наши радости, все наши детские обиды, все некупленные велосипеды, все тычки и отчаяние, все мучительное стыдное отрочество… Это как, ну, есть такой сюжет, расхожий. Человек свернул не вправо, а влево. И вся жизнь наперекосяк… Зачем, ну зачем он поехал сюда? Сидел бы дома, рылся в своих архивах…
– Знаете, – сказал Урия, вежливо приподняв светлые брови, – тут я вам не советчик. И не утешитель. Это вы своему психоаналитику будете рассказывать. В любом случае мне пора. Дальше вы сами, а то будет уже не интересно. И помните о голубой чашке.
– При чем тут голубая чашка?
Но Урия, отвернувшись и засунув руки в карманы своего короткого твидового пальто, неторопливо двинулся прочь, тем не менее удаляясь очень быстро, без видимых усилий. Так мог бы двигаться солнечный луч. Или лунный.
Мардук отделился от стены. Упырь шевельнулся, как бы намереваясь последовать за ним, но остался на месте и только подул на голые пальцы, торчащие из кожаных митенок. Пальцы Упыря были красные и растопыренные, как пучок моркови.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
