— Меня трудно удивить, — сообщил Комаров. Щека его дернулась.
— Но моя рукопись вас удивила?
— Да, удивила.
— Вы прочитали в ней об Антипове, о какой-то медсестре, о вашем собственном ограблении, еще о куче вещей, которые сгоряча сочли правдой. В любом случае, вы поняли, что эта гостья, то есть я, имеет отношение к пропавшему Антипову… Если бы вы посмотрели на свою версию отстраненно, то нашли бы в ней тысячу неувязок!
— В жизни много неувязок…
— К сожалению, у вас уже была версия, вы были уверены, что Антипов сбежал с деньгами! Это очень неудобно: иметь версию, которой придерживаешься во что бы то ни стало. Вы ведь подгоняли под нее все, что попадалось вам под руку!
— Да там и подгонять-то особо не надо было, — он желчно усмехнулся. — Достаточно было поинтересоваться вашей биографией.
— Ну да. Ваши люди поговорили с Ниной, которой я приписала в своей книге убийство Антипова. Она была названа по имени, я указала также ее настоящий адрес. Вы сочли это дополнительным доказательством того, что я слишком много знаю. Вы, наверное, довольно быстро поняли, что Покровская не имела никакого отношения к убийству — уж больно она не подходила ни по внешнему виду, ни по характеру, ни по образу жизни — а значит, решили вы, и убийства не было. Зато моя осведомленность стала казаться вам более чем странной. От Нины вы узнали, что в тот приезд я провела в Новосибирске много времени и при этом имела какого-то дружка… А ведь я обманула ее, Евгений Евгеньевич. Я похвасталась любовником, которого на самом деле не было… Не верите? Ну, ладно… Вы узнали из моих документов, что я сотрудница телекомпании, принадлежащей вашему знакомому Лежаеву. Вы попросили его свести вас с моим другом и начальником Дмитрием. Рассказанное им еще больше сгустило туман, который, хочу заметить, существовал только в вашей голове.
— Я бы на вашем месте выбирал выражения.
— Извините… Вы узнали, что я не только имела в девяносто втором году совершенно неясное прошлое, но еще и разбогатела аккурат после того, как вернулась из Омска… Знаете, там все-таки был значительный промежуток времени…
— Три или четыре месяца? — Он сердито скривился. — Это достаточный промежуток, чтобы отсидеться, но недостаточный, чтобы разбогатеть.
— А вы как быстро разбогатели?
— Во-первых, это вас не касается, а во-вторых, что вы сравниваете? Я жизнью рисковал! Я не останавливался ни перед чем.
— Я останавливалась, — сказала Елена. — Поэтому у меня намного меньше денег. Но зато побольше везения. Загородный дом обошелся мне в пятнадцать тысяч долларов. Это уж точно — повезло… А вы что же, решили, что это дом Антипова? Что он только оформлен на меня? Вы так привыкли все делать через подставных лиц!
Комаров молчал, непрестанно трогая все, что попадалось ему под руку на этом столе. Там было много разных безделушек: дорогих ручек, бронзовых письменных приборов, красивых записных книжек в переплетах из состаренной кожи, хрустальных фигурок, холодно вспыхивающих под его пальцами, сигарных пепельниц, сделанных в виде старинных книг, маленьких серебряных гильотинок и плотно закрытых лакированных коробок для сигар, он все трогал и трогал эти вещи своими полными, но удивительно подвижными пальцами, словно ему нужны были все эти доказательства его богатства, его нынешней красивой и спокойной жизни, словно он цеплялся за них в надежде остаться в ней навсегда.
— Евгений Евгеньевич, — наконец, сказала Елена. — Но почему вы не поверили, что в моей рукописи описана настоящая смерть Антипова?
— Да как же этому поверить? — спросил он. — Все так нелепо, глупо. Какая-то медсестра… Я же был в Корчаковке, видел эту деревню. Откуда там медсестра с каталкой?.. Я смеялся, когда читал ваши бумаги, говорил себе: «Совсем сбрендил старик Антипов! Зачем ему понадобилось заказывать эту галиматью? Перед кем он хочет оправдаться?» Я бы не удивился, если бы вы все это опубликовали… Это похоже на него… Старый дурак! Эта история давным-давно касается только меня и его… Знаете, если он придет и повинится, если он все объяснит, если скажет, что его бес попутал, то я его прощу. Это мое твердое слово… Конечно, он должен вернуть остальное… Ведь истрачено-то немного, как я понял? Антипов никогда не мог мыслить глобально. Ему, строго говоря, и не нужна была такая огромная сумма. Только я мог ее пристроить правильно… Если он придет, я его прощу. В благодарность за спасенную жизнь… Жизнь — за жизнь…
— Он не придет, — сказала Елена. — Вы остались его вечным должником… Антипова убили одиннадцать лет назад. Я могу вам рассказать, как.
Снова стало тихо. Мужчина, сидящий напротив нее, по-бычьи наклонил голову вперед. Было трудно определить его возраст. «Ему пятьдесят? Шестьдесят? — подумала Елена. — Неужели два таких старикана, как он и Антипов, решились на столь дерзкую и опасную кражу! Рисковые дядьки…» Она, впрочем, никогда не сомневалась, что любой нынешний богач — отчаянный человек. Это в Америке уже есть наследники — хилые, слабовольные ростки на некогда мощных стволах, у нас пока имеются только сами стволы, проросшие сквозь намертво смерзшуюся землю, не погибшие там, в глубине, — злые, корявые стволы… «Он ведь, в основном, мошенник… Да, сейчас его время… Не Антипова… Что могло их связывать?»
Комаров устало опустил веки, посидел так несколько секунд, словно теплый приглушенный свет настенных ламп резал ему глаза. Он был не в костюме, а в мягких вельветовых брюках и свитере. Уютный и не очень интеллигентный гражданин, похожий на «крепкого хозяйственника», на крупного газпромовского акционера… Хорошо иметь такого, скажем, дядю или дедушку.
Не дождавшись ответа, она прокашлялась. Повозилась в кожаном кресле, скрипя локтями. Он по-прежнему молчал.
— Узнав от родственника, что Антипов мог участвовать в ограблении прииска, а затем увидев его самого в Корчаковке, Штейнер натурально сошел с ума, — сказала Елена. — Многочисленные свидетели в один голос подтверждают это. Он вдруг понял, что появился огромный шанс — шанс, который бывает только один раз в жизни. Ведь кто был этот Штейнер? Отморозок, бандит, дурак. Он чувствовал в себе невероятную энергию для действий, но поле для этих действий в девяносто втором еще не созрело. Он должен был стать бандитом, братком, тем, кого посылают на «разборки». Ему было тесно в Корчаковке. А поскольку он был еще и дурак — сын умственно неполноценной матери и бандита-отца — то только такие сумасшедшие мечты и могли посещать его голову. С начала июня он начинает намекать на свое скорое обогащение, после которого даже придется прятаться или делать пластическую операцию. Это похвальба и оценка последствий много говорят о его характере, не так ли?.. Штейнер был свято уверен в том, что Антипов привез золото с собой. Идеальным вариантом, конечно, было бы простое воровство, но Антипов был очень осторожным человеком. Подобраться к нему было трудно… Вначале Штейнер решил, что Антипов зарыл золото в саду.
— В саду? — равнодушно переспросил Комаров.
— Да. У Антипова тогда появилась страсть возиться в земле. Он сажал во дворе цветы, все время что-то копал, и дурак-Штейнер решил, что слитки находятся под землей.
