Тернер сказал эту фразу, подумав, что Джей наверняка согласится поехать к ней, когда он расскажет, какая удача ждет их там.
– Женщина? – переспросила та несколько разочарованным голосом.
– Клиентка, – повторил Тернер и торопливо попрощался, пока старуха не передумала.
Вернувшись в бар, Тернер нашел Тальбо с наполовину выпитым бокалом бурбона в руке.
– Мне нужно отлучиться по делу на несколько часов, вам придется подождать меня в аэропорту. И не слишком увлекайтесь спиртным, иначе мне придется нанять другого пилота.
– А ваша подруга, кажется, того… улетела.
– Что? – замер Тернер.
– Объявили посадку на рейс до Талсы, и она, по-моему, улетела, – пояснил француз. – Кстати, на вашем месте я не стал бы слишком долго тянуть с вылетом. В такую погоду в любой момент небо снова затянут облака, и тогда пиши пропало.
Но Тернер уже не слышал его рассуждений. Он стремительно бросился к выходу на летное поле.
Пассажиры медленно спускались по лестнице на мокрое поле, но Джей среди них не было видно.
– Джей! – отчаянно крикнул он. – Джей!
Никто не отозвался. Джей улетела.
Глава 20
Бобби Мидус уже много часов лежал на сеновале, проклиная Лабони.
Сухие былинки щекотали его кожу и ноздри, снизу иногда доносился звук копыт. Сильно пахло конским навозом. Он то и дело представлял себе, как бы ему сейчас было хорошо и уютно в теплой сухой постели с Долорес.
Дождь прекратился, но с крыши продолжало капать. Воздух после дождя был сырой и холодный.
Дверь сеновала была наполовину приоткрыта, и через проем Бобби видел то и дело скрывавшуюся в облаках луну, слабо освещавшую валявшийся на опушке сливовой рощи труп белой дворняги.
На сеновале жили мыши, которых Бобби просто не выносил. Он слышал их писк и шуршание. Еще на сеновале жила сова, и Бобби нечаянно вляпался в ее свежий помет.
Этот чертов Лабони начинал действовать ему на нервы. Тоже, понимаешь, новый Гитлер нашелся! А Кодор – Третий рейх, что ли?
Когда-то Бобби очень уважал Лабони, чуть не боготворил. Но потом, когда ему пришлось столкнуться с безжалостными убийствами, когда он сам по его приказу убил Лютера, Бобби перестал относиться к нему как к кумиру. К тому же по городу стали ходить странные слухи.
Довольно долго Лабони жил вместе со светловолосой подружкой по имени Джиневра. И вот она стала жаловаться своим приятельницам, будто он избивает ее, чтобы возбудиться, иначе у него не получается. Эти слухи дошли до Бобби и сильно удивили его, потому что сам он всегда был готов к совокуплению и никогда не имел проблем с эрекцией. Однако Коуди шепотом подтвердил справедливость слухов и сказал, что еще в школе Лабони предпочитал “странный грубый” секс.
В один прекрасный день Джиневра исчезла, словно в воздухе растворилась. Лабони сказал, что она уехала жить к двоюродной сестре в штат Висконсин, однако никто прежде не слышал, чтобы у Джиневры была кузина. Так или иначе, но о Джиневре больше никогда не слышали и ее никто не видел.
Потом Лабони подцепил блондинку из Талсы, которая переехала к нему жить. Невысокая, с широкими плечами и узкими бедрами, с короткой мальчишеской стрижкой, она очень походила на паренька с красивым женственным лицом. Ее звали Кара.
Примерно через полгода она вся в слезах явилась в приемный покой больницы Маунт-Кодора. У нее была разбита губа, под глазом красовался свежий кровоподтек. Вечером того же дня ее видели на станции междугородных автобусов. В руках у Кары был небольшой чемодан, и когда ее спросили, куда она направляется, Кара со злостью ответила, что едет куда глаза глядят, подальше от этого чертова места, и никогда больше сюда не вернется.
С тех пор Кару больше никто не видел, и сам Лабони ни разу не вспомнил о ней, по крайней мере на людях.
А в последнее время Бобби стал замечать на себе крайне странные взгляды Лабони. Бобби был уже достаточно опытным мужчиной, чтобы правильно понять значение этих взглядов. Поначалу ему было приятно ощущать себя избранным, словно это давало ему власть над самим Лабони, но потом он сильно испугался.
Внезапно на опушке сливовой рощи зашевелились кусты, задвигались тени… Бобби напрягся всем телом и сжал ружье.
Через некоторое время из кустов осторожно вышел… человек. Худой и сутулый, он скорбно склонился над изуродованным собачьим трупом.
Холлиз! Забыв про мышей, сову и конский навоз, Бобби замер, стараясь точно прицелиться.
Эдону ужасно хотелось выпить, но пока он не мог себе этого позволить.
Он сидел в гостиной, слушая музыку Моцарта и делая вид, что читает деловые бумаги. На самом деле Эдон не любил Моцарта, но где-то читал, что именно его музыка успокаивающе действует на слишком возбужденный мозг. Эдон сейчас нуждался именно в этом.
Ему позвонила Долл Фарагут и сообщила, что мисс Гаррет и ее спутник возвращаются в Кодор рейсовым самолетом и прибудут в новый аэропорт через час.
Эдон тут же перезвонил Лабони на пейджер, послав ему номер рейса и время прибытия. Тот ответил условным сигналом, означавшим, что послание Эдона принято.
Еще два убийства… Но от этого никуда не деться, иначе жизнь его семьи будет непоправимо разрушена.
Он не видел и не слышал, как в комнату вошла Барбара в сопровождении любимой белой собачки. Но когда она попала в поле его зрения, Эдон увидел на ее лице нечто такое, что заставило его встревоженно спросить:
– Что случилось?
Она стояла босая, в белой ночной сорочке и пеньюаре.
– Я собиралась принять снотворное, когда услышала ужасный крик у амбара…
Эдон знал, что Лабони устроил западню для Холлиза, что на сеновале лежал Бобби Мидас, лучший стрелок во всем округе. Если бы он выстрелил в Холлиза, тот не успел бы издать ни звука.
– Ну давай вместе посмотрим, что там такое, – с напускной веселостью проговорил Эдон, выводя Барбару на террасу. Ночь была тихой, слышен был только звук падавших с крон деревьев капель дождя. – Вот видишь, – улыбнулся Эдон. – Кругом ни звука. Должно быть, тебе это только показалось.
– Нет, не показалось, – заупрямилась Барбара. – Это был крик боли.
– Так или иначе сейчас никто не кричит. – Эдон обнял ее за плечи.
– Но что это могло быть? – со страхом в глазах повернулась к нему жена.
– Филин, койот, да что угодно! – пожал он плечами. – Пойдем в дом, ты простудишься. Я дам тебе снотворное и уложу в постель.
– Я все думаю о Холлизе, – тихо сказала Барбара, глядя в сторону леса. – Я боюсь за него…
