— Ни то что лишнего слова, даже лишней точки нет, — ответил он.
— Но ведь это?.. — казалось, что сейчас молодого, двадцатичетырехлетнего парня хватит удар.
Адвокат вызвал своего помощника и попросил того принести воды. А сам взял Константина за плечи и усадил на стул.
— Вот, выпейте воды и успокойтесь.
— Но ведь это?.. — повторял Константин засевший в его голове вопрос.
— Это воля покойного, — пояснил адвокат.
— Я буду ее оспаривать! — яростно заявила Елена.
— Ваше право, — согласился адвокат. — Но лучше возникшие недоразумения разрешите мирным путем, — осмелился посоветовать он Елене, лопающейся от злобы и ненависти к отцу, к его хитрющей жене, которая и завещание уговорила написать на себя и алмаз с любовником украла.
Первой из кабинета вышла Марина, от растерянности не знавшая куда девать глаза. Марк тотчас вскочил со стула. Ему показалось очень хорошим знаком смятение вдовы. Вторым вышел Константин. Его застывший профиль так и просился быть выбитым на медали. И это показалось Марку хорошим знаком. Он шумно сглотнул слюну и пошел навстречу наследнице.
Елена не увидела Марка. Она вообще ничего не видела. Чернота застлала ей глаза. Она сморгнула, но черная завеса не отошла. Она замотала головой и судорожно повела вокруг себя руками.
Марк ухватил ее за трепещущую руку.
— Лена, что? Что с тобой?
— Не вижу, — испуганно проговорила она. — Ничего не вижу! — вдруг вскрикнула с ужасом.
Гурьев усадил ее в кресло. В приемную вышел адвокат.
— Что случилось? — обратился он к Марку.
— Она говорит, что ничего не видит, — пожал тот плечами.
Адвокат вздохнул и попросил своего помощника принести флакон нашатырного спирта.
— Вот, — протянул он Гурьеву флакон и кусок ваты, — потрите ей виски. — И все пройдет.
— А?.. — хотел было узнать он содержание завещания, но адвокат, выставив перед собой ладони, не стал с ним разговаривать и удалился в кабинет.
Черная пелена потихоньку стала исчезать, замерцали пятна света. Разглядев Марка, Елена вяло усмехнулась:
— А, это ты!..
Он помог ей подняться и выйти на улицу.
— Леночка, что? — теряя терпение, спросил он.
— Мне плохо, Марк, очень плохо… Голова…
Но он не слушал, он спрашивал:
— Лена, что? Что?..
— …Все кружится. Мне страшно. Я сейчас упаду!..
До Марка стало доходить.
— Кому он все завещал? — спросил сухо, но все еще поддерживая Елену под руку.
Она хотела сказать, но имя не шло с губ.
— Ему, Константину? — допрашивал Гурьев.
Елена отрицательно мотнула головой.
— Маринке?
Елена кивнула.
— Б… б… — слова тоже не шли с губ Марка. Он окаменел. Немного придя в чувства, выругался и бросился к машине.
Елена смотрела ему вслед, беспомощно призывая его руками.
— Марик… — прохрипела она. — Мне плохо… Я падаю…
Кто-то помог ей прислониться к стене дома. Кто-то засунул в рот валидол. Кто-то довел до скамейки, спросив: «Может, «скорую»?!
— Пройдет, — прошептала Елена. — Ничего не надо…
* * *
— Ну папик и выкинул финт! — после длительного молчания, уже подъезжая к дому, — проговорил Константин. — Не ожидала или знала? — посмотрел он на сидящую рядом Марину.
— Все равно не поверишь, — нехотя ответила она.
— Тебе поверю.
— Не ожидала. Надеялась на приличную сумму, не более.
— Что же это он так, а? Любил тебя, выходит?
— Выходит.
— А ты его?
— Слушай, отвяжись! Сам-то не лучше. Я-то что, жена. А ты сын!
— Ладно, ладно, — похлопал он Марину по руке. — Могло бы быть гораздо хуже, стукни ему в голову оставить все Ленке. — Константин залился смехом: — Нет, ты представь себе физиономию Гурьева, когда, наконец-то, как он думал, ему удалось ухватить кусок с чужого стола, а тут бац!..
Марина тоже не удержалась от смеха.
— Признаться, мне этот Гурьев совсем не нравится. Чего Ленка в нем нашла?
— А он в ней?
Марина пожала плечами.
— Вот что мы нашли друг в друге, — помогая ей выйти из машины, продолжал Константин, — это понятно.
— Ты куда? — спросил он, увидев, что Марина, сбросив плащ в прихожей, стала подниматься по лестнице.
— К себе. Я очень устала.
— И я устал. Но нам надо все окончательно решить, — серьезным тоном заметил он.
— Решим, решим, — отвечала, лишь бы поскорее отделаться от него, Марина, поднимаясь по лестнице.
Он нагнал ее.
— Что это значит, решим?
— Ну я… — Марина затруднилась с ответом, — я… я выделю… поделюсь с вами.
— С кем это нами? — следуя за ней, изумленно спрашивал Константин.
— С тобой и Еленой, — входя в полукруглую диванную с окнами во всю стену, ответила Марина.
Константин вперил в нее взгляд, будто хотел просверлить в ней отверстие.
— У Ленки два бутика, с нее станется. А со мной делиться не за чем. Ты выйдешь за меня замуж.
— Опять ты за свое, — опускаясь на диван и снимая с шеи прозрачный платок, недовольно заметила Марина. — Ну подумай, как это мы с тобой вдруг поженимся. Мачеха вышла замуж за пасынка! Да нас со свету сживут намеками да статейками в газетах. А в МУРе сразу решат, что мы с тобой убили Романа.
— Да пусть решают, что хотят. Плевать! — наступал он на Марину.
Она даже отодвинулась немного в сторону.
— Успокойся! Чего разошелся? Надо подумать. Может, даже посоветоваться с адвокатом. Нельзя вот так сразу нам жениться. Надо выждать, хотя бы год.
— Что?! — придя в ярость, повернулся на одной ноге вокруг себя Константин. — Год?! Это значит, что ты проведешь целый год богатой вдовой, а я из милости буду жить в твоем, — он сделал ударение на «твоем», — доме?
— Ну что ты несешь?! — возмутилась Марина. — Из какой милости? Это твой дом.
— Значит, и Ленкин.
— Ну, и Ленкин… Ах, — она сжала голову ладонями, — хватит!
Константин с ненавистью посмотрел на нее и сел рядом.
— Ну послушай, Костик, — придвинулась она к нему. — Ну согласись, нельзя же нам завтра в ЗАГС.
— Нельзя, — был вынужден признать он.
— Вот. Сам видишь, необходимо выждать время. Ну хотя бы полгода, пока я не вступлю в наследство. Иначе нашим необдуманным поступком мы дадим карты в руки Елене. Ее адвокат не преминет истолковать наш брак как осквернение памяти убитого отца и мужа, как наш сговор и такое затеет, что мое вступление в наследство будет приостановлено, — она прижалась губами к его виску. — Успокойся. Все будет, как ты хочешь…
