Хотендорф, сделав глубокий вдох, долго не выпускал воздух, и Майкл уже было решил, что проект Ричарда не удался. Однако плантатор, явно сдерживая собственное неудовольствие, кивнул, и Майкл снова вспомнил недавний разговор о мотивах. Что побуждало Хотендорфа нарушать самый священный из всех законов компании? Впрочем, сейчас его это мало интересовало. Он думал только о том, что скоро уведет Аннелизу подальше от бдительного ока ее мужа.
– Как вы смотрите, если ваша супруга проведет для моих ребят экскурсию по саду? – предложил Ричард. – Пусть посмотрят, как растения, привезенные из Голландии, прижились на местной почве.
– Ваши моряки интересуются растениями? – сухо спросил Хотендорф. – Можно подумать, что после плавания они собираются заняться цветоводством!
– Напрасно вы придаете этому такое значение, – сразу повеселев, ответил Ричард. – Уверяю вас, с вашей женой ничего не случится. Для нее это будет чем-то вроде небольшого урока для группы школяров.
Хотендорф снова одобрительно кивнул, и Майкл, раскланявшись, взял Аннелизу под руку.
Его прикосновение чуть не парализовало ее. Следя за беседой мужчин, она испытывала смешанное чувство недоверия и радостного возбуждения. С одной стороны, она молила небо, чтобы Питер согласился, с другой – чтобы компромисс не состоялся. Выход в сад в сопровождении британских офицеров в полном составе предвещал и удовольствие, и муки.
Пока они шли по направлению к выходу в сад, глаза всех присутствующих в зале были обращены на них. Аннелиза заметила, как дамы, с которыми она недавно познакомилась, шептались между собой.
На их счастье, оркестр заиграл бравурную мелодию, и внимание публики тут же переключилось на танцующих, поэтому когда они с Майклом вышли из залы, их уже не видел никто; к тому же в этот момент британские морские офицеры плотной стеной отгородили их от любопытных глаз.
Майкл обернулся и тихо отдал несколько инструкций. Моряки тотчас же образовали у них за спиной широкий полукруг, делая вид, что целиком поглощены созерцанием причудливо освещенных лунным светом экзотических цветов.
– Я хочу поцеловать тебя, – срывающимся голосом произнес Майкл.
– Нет! С этим покончено! – Сердце Аннелизы рвалось наружу от одной мысли о том, что это вот-вот может произойти, но она все же удержала себя в руках.
– Понимаю, ты не веришь, что я люблю тебя, но, клянусь, это правда!
Лучше бы она была глухой и не слышала этих слов. Ее душа не могла воспринимать их без боли. Сейчас, когда Майкл сделал это запоздалое признание, оно уже ничего не решало.
– Ты ведь тоже любишь меня, – продолжал он. – Я знаю это, чувствую, я читаю это в твоих глазах…
– Зачем ты мучаешь меня?
Голос Аннелизы звучал еле слышно, к тому же товарищи Майкла устроили у них за спиной такой гвалт, что никто из находящихся внутри дома гостей все равно не обратил бы внимания на их разговор. Благодаря присутствию офицеров они с Майклом оказались замурованными в крошечный кокон, отделяющий их от мира. Парадокс ситуации состоял в том, что, пребывая в уединении в этом пикантном убежище, они могли видеть, слышать, переживать боль, но не могли осязать друг друга.
– У тебя будет ребенок.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось узнать об этом так поздно.
– Это мой ребенок. Наш!
Ее затрясло от этих слов.
– Я не уверена, но тебе незачем беспокоиться. Я знаю, ты меньше всего хотел этого.
Майкл побледнел и закрыл лицо дрожащей рукой.
– Сам не знаю, чего я хотел. Скорее всего я тогда просто ничего не понимал.
– Это может быть и ребенок Питера, – прошептала Аннелиза.
Майкл посмотрел на нее с такой болью, что ей захотелось вернуть свои слова назад. Но могла ли она вернуть назад то, что произошло после его побега?
– Чего ты ожидал, Майкл? Что я откажу Питеру из-за того, что произошло между тобой и мной на корабле?
– Он принудил тебя.
– Ничего подобного. Я приняла его добровольно. Он мой муж. Я всегда знала, что он востребует меня как свою жену, и отлично представляла, в чем будут заключаться мои обязанности. Я принадлежу ему по закону.
– По закону? А сердце? Его ты тоже отдала ему?
– Нет, Майкл. Сердцем я по-прежнему твоя.
– Тогда бежим вместе. Прямо сейчас. Ричард займет Хотендорфа на час, даже дольше, и мы можем незаметно улизнуть.
– Питер ни за что не даст мне уйти.
– Я сумею защитить тебя от него.
– Я его жена, и с этим ты ничего не сможешь поделать. Если я сейчас сбегу, на моем ребенке будет клеймо незаконнорожденного, а я слишком хорошо знаю, какое это бесчестье для человека.
– Я признаю ребенка своим.
– Но мы никогда не сможем пожениться. Ребенок по закону будет принадлежать Питеру. Он будет преследовать нас, использует все доступные средства, чтобы отнять у нас малыша. Я уже сейчас всем сердцем люблю свое дитя и скорее умру, чем позволю разлучить нас.
Майкл упрямо затряс головой:
– Ты просто убиваешь меня своими доводами. Я никогда бы не посмел предлагать тебе выбирать между нашим ребенком и мной, потому что слишком сильно люблю вас обоих.
– О Майкл!
Аннелиза чувствовала, как слезы застилают ей глаза.
– Даже если я убегу с тобой, мы пропадем. Разве ты не понимаешь? Эти острова, эти воды – все во власти голландцев. У нас не будет надежды на спасение. Если ты объявишь себя отцом, они узнают, что ты и есть тот контрабандист, которому я помогла бежать. Они вырвут у меня моего сыночка, а тебя повесят на первом же дереве. Питер, и только он, будет иметь неограниченные права на ребенка. Никто не знает, как далеко он может зайти в своем гневе. Он очень могущественный человек, его влияние распространяется даже на Амстердам. Он доберется до моей матери. О, Майкл, если бы нас было только двое, я бы без колебаний убежала с тобой. Но ребенок, но моя мать… Я не могу рисковать.
– Ты рискуешь даже больше, оставаясь с ним.
– Я понимаю, что эта партия не принесет мне того уважения, которого я искала. Но Питер уже не раз доказал, что в случае чего защитит меня.
– Вот в этом ты очень ошибаешься. Да будет тебе известно: твой муж виновен не меньше меня. Он подрывает устои твоей драгоценной компании.
– О чем ты говоришь, Майкл?
– О мускатном орехе. Аннелиза, те орехи, что я незаконно провозил, получены с плантации твоего мужа. Питер Хотендорф занимается контрабандой под носом у компании.
– Не может быть! Я прекрасно помню, как однажды разговаривала с ним на эту тему. Стоило мне заикнуться о том, что, возможно, некоторые плантаторы участвуют в контрабанде, как он буквально взорвался.
