Бен ничего не ответил, и тогда Типпи опять мотнула головой.
— Правда, правда!
Она стала внимательно рассматривать его.
Бен продолжал сидеть молча.
— Кошмар, — заметила она. — Хочется побежать куда-нибудь и спрятаться.
Бен молчал. Типпи вскочила с кушетки.
— Мне иногда могут привидеться и другие вещи. Сегодня была такая пластинка. Биг Лиз и Клит-Клэтс. Что это такое? Это такое название? Что это за песня про какого-то парня, засунувшего свой пальчик в плотину? И они выпускают это в эфир? Послушать такое — и черт знает что случится, не только нервный срыв. Разве я не права?
Бен посмотрел на ее лицо, бледное, несмотря на косметику. Ее глаза с сильно накрашенными ресницами вылезли из орбит, как обычно рисуют глаза художники-карикатуристы.
— Биг Лиз и Клит-Клэтс? — медленно повторил он. — Ну и что?
— Бен, это все к тому же. Я просто схожу с ума.
— Иди сюда.
Он посадил ее себе на колени и крепко поцеловал в губы. Прикусил ей нижнюю губу зубами. Ее губы были солеными. Она высвободилась и пощупала губу. Потом посмотрела на запачканный кровью палец.
— Ты ублюдок!
— Птичка, сегодня тот самый день, он пришел к нам.
Он схватил ее за блузку и рванул так, что пуговицы просто выскочили из петель. Но одна пуговица оторвалась и покатилась по полу через всю комнату. Типпи посмотрела на свой лифчик.
— Ты — ублюдок!
— Сегодня мой день! — повторил он и почти не узнал свой голос. Бен почувствовал, как все напряглось в нем. Сегодня он будет командовать игрой! — На колени! — приказал он ей.
— Бен, я говорила тебе, что я не…
Он слегка ударил ее по левой щеке.
— На колени!
— Бен, пожалуйста!
— Ну, погоди.
Он столкнул ее с коленей. Типпи упала на пол. Они не сводили глаз друг с друга. Он начал расстегивать молнию на брюках.
Типпи разрыдалась.
— Бен, п-пожалуйста. Я хотела сказать тебе, что я…
Она не могла дальше продолжать.
Бен смотрел на нее. Что это за новая игра? Он почему-то вспомнил годы учебы в Вест-Пойнте. Его нещадно эксплуатировали «старики». Один из них приказал ему убрать в его комнате, и, пока Бен стоял на коленях на полу и щеткой тер пол, этот «старик» и парень, живший с ним в одной комнате, стащили с Бена брюки и трусы, отобрали у него щетку и засунули ее ручку в задний проход дюйма на два. Только тогда он понял, что это не детские игры. Боль была жуткая. Он пополз по коридору на локтях и коленях. Щетка моталась из стороны в сторону, пока кто-то не выдернул ее. Он чувствовал себя самым последним мерзким червяком. Бен схватил эту щетку, натянул штаны и поплелся в свою комнату. Весь коридор выл от восторга. Задавали тон, конечно, «старики». Офицер непонимающе взглянул на него, когда Бен на следующий день попросил разрешения доложить о проявленном по отношению к нему насилии. Бен в тот момент ясно понял, что его будущее в училище полностью зависит от того, что он промолчит, не скажет об этой выходке «стариков» и о всем, что его ждет следующие четыре года. Ему пришлось придумать какую-то глупую, трусливую ложь. Последующие две недели он пытался залечить свою задницу вазелином. Зато при выпуске он считался одним из самых популярных курсантов.
Но он не забыл ужасный момент, когда стоял на коленях со спущенными штанами и гадал, игра это или нет. Он посмотрел на Типпи и вдруг подумал, а как бы она реагировала на конец щетки у себя в заднице? Игра она и есть игра, верно. Те два «старика» не шутили с ним, но он сам был виноват, потому что не угадал, в чем заключалась эта игра. Игра называлась «засунь этому макароннику и посмотрим, будет ли он визжать или нет».
Так в какие игры собиралась сегодня играть Типпи?
— В чем дело? — услышал Бен свой вопрос. — Я начинаю думать, что у тебя действительно крыша поехала.
Он застегнул молнию и отошел от нее. Он подумал, сможет ли раньше Розали добраться до ресторана и принять несколько мартини.
— Ты слушаешь программу Билли Бинбэга? — спросила его Типпи.
— Никогда, если только случайно в машине включу. — Он нахмурился. — Каким образом все это связано с…?
— Он запускает в эфир такие песни?! Или, может, мне это кажется, просто я…
— Какие песни?
— Какая-то дрянь поет песни о мальчишке, засунувшем свой палец в ее плотину, и имя этой суки — Биг Лиз и группа Клит-Клэтс.
Она снова зарыдала.
— Я ничего не придумала. Есть такая пластинка, я клянусь тебе в этом!
Он пожал плечами.
— Ну и что? Что, из-за этого наступит конец света?
— Может, я ошибаюсь… — продолжала настаивать Типпи. Она пыталась смахнуть слезы, которые обильно катились по щекам. — Он — сумасшедший, правда? Билли Бинбэг — просто чокнутый! Как все его дебильные фэны. Они все чокнутые, правда?
Она начала мотать головой.
— Я говорю правду!
— Мне кажется… — Бен замолчал. Надо ее успокоить, и тогда он успеет уйти отсюда до того, как она окончательно чокнется.
— Мне кажется, что он иногда ставит одни и те же пластинки. Но слов не разберешь, если слушать радио в машине, а я слушала в студии и был включен усилитель. Я могла разобрать каждый слог.
Она мрачно уставилась на него. Ресницы потекли, она выглядела жутко.
— Скажи, что у меня все в порядке, Бен.
— Может, ты и права, — неохотно согласился он. — Но я уже говорил, что не являюсь его поклонником, равно как и других сумасшедших, которые болтают по радио и давят музыку. По правде, мне кажется, ничего особенного он не передает по своей программе, то же, что и по другим. — Он встал. — Крутят эти громкие, скулящие, грохочущие, жуткие вещи, и никто из них не умеет петь! Они или орут или жалуются. Поют обо всем. А им сходит с рук, потому что никто не может понять у них ни слова.
Он направился к стенному шкафу в коридоре, где оставил свои вещи.
— Бен, ты уходишь?
— Мне не нравится твое сегодняшнее настроение!
— Не бросай меня.
— Я приду завтра.
— Завтра суббота.
— Тогда я приду в понедельник.
— Ты мне нужен сейчас, а не в понедельник.
— Типпи, ты сегодня в жутком настроении.
— А как же иначе? Я просто схожу с ума. Даже стены начинают двигаться.
Она поползла к нему.
— Пол шатался подо мной. Но я знаю, что это они сошли с ума, а не я. Разве не так, Бен?
Ее слова тупо отдавались у него в голове. Он посмотрел вниз.
— Пожалуйста, Бен.
