Нужно перестать думать о постороннем…
…Она поймала своим ртом самую беззащитную часть его тела…
Элизабет со свистом втянула в себя воздух. Нужно перестать думать, перестать.
— Итак, до завтрашнего обеда? — переспросила она спокойным голосом.
«Соблазни его».
И у нее имелись для соблазнения свои средства.
— До завтрашнего обеда, — ответил он. У нее была еще целая неделя.
Жемчужина, ах, какая жемчужина…
Она поднесла ее к свету, чтобы хорошенько рассмотреть со всех сторон. Ее блеск был воистину соблазнителен. Тело вспомнило то, чего так долго было лишено.
Тайны.
Элизабет была окружена ими со всех сторон. Тайная жизнь. Тайные письма. Тайные планы.
Тайные удовольствия.
Ей нужно было всего лишь поместить жемчужину туда, где бы она была скрыта от всех.
Тайны.
Наслаждение от жемчужины… самая большая тайна.
И с последним содроганием изнемогающего тела Элизабет поняла, что ей нужно делать.
Жемчужина. Она обмотала ожерелье вокруг своей шеи и прицепила жемчужину. Сделка оставалась в силе. Жемчужина являлась символом того, что Элизабет нуждалась в срочном мужском обслуживании.
«…соблазни его…»
Ничто не должно помешать ее решению — ни ее угрызения совести, ни его обвинения, ни ее планы, ни замыслы ее отца. Ничто.
В конце концов, он же был мужчиной, и все разговоры о девственницах и супружеском счастье, несомненно, возбуждали его.
Она проверит его. Она проверит, насколько серьезно он говорил о сделке, символах и о поисках жены.
Элизабет попросила Минну помочь ей завершить написание приглашений, для чего они обе устроились после завтрака на террасе.
— Разве не прекрасно? — проговорила Минна, склоняясь к листу пергамента, на котором писались приглашения. — Разве Николас не великодушен? Такие приготовления к вечеринке! Ты наблюдала за прислугой? Они трудятся день и ночь, даже сейчас: взгляни на старого садовника Уоттона — он занят твоими розами. А как вычищают дом! Каждый предмет мебели натирают льняным маслом, ковры выбили и пропитывают лимонным соком. Господи. А медь и серебро! Я очень рада помочь тебе с приглашениями, дорогая. Мне бы не хотелось натирать серебро.
— Тебе и не нужно, Минна. Вот, взгляни на свою часть списка; в нем должны быть имена пяти семей в Эксбери.
— Понятно. А это образец того, что я должна писать? Тогда я, пожалуй, начну. — Она развернула к себе образец и склонилась над первым листом.
Элизабет какое-то время рассматривала свою часть списка. Всего было двадцать пять имен, десять из которых она уже написала вчера, оставив еще десять на сегодня.
Насколько красивым почерком нужно писать? Элизабет тщательно вывела: «Граф Шенстоун был бы польщен вашим присутствием…» И так далее — раз, второй, третий, еще трижды, пока не услышала приближающиеся шаги.
Сердце дрогнуло у нее в груди, она с надеждой посмотрела навстречу входящему и увидела… своего отца.
— Что тебе нужно?
— Я смотрю, ты занята приглашениями. Не понимаю, зачем тебе понадобилось помогать ему, — ворчливо проговорил он. — У меня есть предложение — написать неверный обратный адрес, чтобы в следующую субботу на десять миль в округе не было ни одной девственницы.
Она была с ним согласна, но спокойно сказала:
— Так что тебе нужно, отец?
— Где ты взяла жемчужное ожерелье? Я его раньше не видел.
Она видела, что он уже прикидывал его стоимость.
— Я уже говорила тебе, отец, что не дам ни полпенса из моих драгоценностей. Они неприкосновенны.
— Тогда не нужно вводить меня в искушение. Оно выглядит очень дорого.
— Ну и что, если даже так? Тебе-то что? — Элизабет уже не могла сдержаться, потому что безрассудству ее отца не было предела. Все образуется, если он не будет мешать.
— Еще один выход из положения, — тупо сказал он. — Хотя, думаю, ты сама знаешь, что делать.
Опять — и уже открытое предупреждение из всех слышанных ею. Она низко склонилась над пергаментом, пытаясь скрыть от Минны раскрасневшееся лицо.
— Шредерик сегодня не в духе, — прокомментировала Минна, глядя ему вслед, не подозревая о подтексте недавнего разговора.
Он определенно предоставил ей все условия для соблазнения Николаса; ее нервы были натянуты, как струны.
Она коснулась жемчужины, и ее тело немедленно напряглось.
…Тело помнило…
Приглашение номер семь.
«Вдова покойного графа Шенстоуна требует удовлетворения…»
Господи, она на самом деле написала то, что было в ее голове, закончив предложение большой чернильной кляксой, когда поняла смысл написанного. Она сложила лист и разорвала его в клочья.
Поиски жены Николасу начинали действовать ей на нервы.
В ее силах было все прекратить. Нужно всего лишь представить для всеобщего обозрения письма Дороти. Указать на разоблачающие фразы.
Почему же она колебалась?
Элизабет устало закрыла глаза.
Даже Николас бы заметил, что разоблачения не заключали в себе неопровержимые доказательства. Каждая фраза была двусмысленна.
Возможно, именно поэтому Элизабет медлила.
Обуреваемая яростью, она склонилась над приглашениями.
Тремя часами спустя приглашения были переданы Патрику, одному из лакеев, а Элизабет и Минна позволили себе расслабиться за чашкой чая.
— Похоже, Николас хорошо поправляется после падения, — заметила Минна. — У него, должно быть, очень сильный организм. К тому же его разум полностью восстановился. Вероятно, он сожалеет о том, что наговорил в разгар событий.
— Ты так считаешь? Ты всегда слишком хорошего мнения о людях, даже если они того не заслуживают.
— Помимо небольшой раздражительности после падения, Николас всегда относился ко мне хорошо. Даже позволил мне — всем нам — оставаться здесь столько, сколько мы захотим. Не правда ли, Элизабет, благородно с его стороны?
Элизабет прикрыла глаза от, солнца и вгляделась вдаль, День был необычно жаркий. Все цвело и благоухало. Вдалеке У отгон со своими помощниками постригал траву вдоль дороги. Ближе к дому одна из служанок собирала цветы, как было заведено каждый день, для украшения столовой и гостиной. Затем Элизабет расставляла там цветы и следила, как накрывается обед.
Ее внезапно охватило острое чувство ностальгии по тем делам, которыми она занималась, будучи женой Уильяма.
Теперь хозяйством занималась экономка, а вскоре оно станет обязанностью новой хозяйки Шенстоуна.
