— Я видел там знакомого человека. Это не…
— Вы угадали, князь. Граф Бранский. Тот самый преображенец, с которым…
Мадатов быстро качнул ладонью так, чтобы не заметила Софья. Сергей понял и быстро нашелся:
— …мы стояли в Красном Селе. Он разорился, подал в отставку и приехал сюда, надеясь поправить дела, выслужить чин и приличное содержание.
— Я не хочу его узнавать.
— Вы в своем праве, князь.
Сергей собирался еще добавить несколько слов, но решил отложить до встречи наедине. Мадатов при Софье Александровне определенно не желал разговаривать о служебных делах.
Мадатовы уехали, и Новицкий тоже больше не видел причин оставаться. Он отыскал Рыхлевского, играющего в бостон с тремя чиновниками, и договорился об отпуске на три дня. Перед большим походом, который ожидался если не со дня на день, то на следующей неделе, Сергей хотел на всякий случай привести в порядок свои записки так, чтобы их легко могли разобрать люди из Петербурга.
К выходу он проходил через залу. По-прежнему громко и нестройно играл на хорах оркестр, все так же стучали каблуками молодые поручики и штабс-капитаны, шуршали платьями тифлисские модницы, голоса оставшихся на стульях, стоявших вдоль стен, сливались в безумолчное гудение. Было шумно и душно, пахло расплавившимся воском, разгоряченными телами, похотью, надеждой и завистью.
Новицкий то шел грудью вперед, то протискивался боком, раскланивался со знакомыми, отмечая про себя потешные детали в костюмах и повадках гостей командующего. Он был уже у двери, когда вдруг музыка смолкла, и он услышал знакомую фамилию, произнесенную приглушенным, но все же отчетливым голосом:
— Только представьте, господа, этот Мадатов…
Сергей обернулся. Справа, за колоннами, собралась небольшая группа мужчин: офицеры, штатские, несколько местных дворян, перетянутых поясами почти надвое. В середине кружка, возвышаясь над слушателями почти на полголовы, разглагольствовал Бранский. Новицкий приблизился и стал с краю, оставшись незамеченным.
— Этот Мадатов, вы знаете, даже став генералом русской армии, остался вполне армянином. И так же, как прочие его соплеменники, подвержен известному всем пороку…
— Заразившему, между прочим, и обе столицы, — перебил его ближайший из слушателей, чуть пониже и помоложе, но так же раздавшийся в теле и раскрасневшийся от жары и напитков.
— Об этом чуть позже, Меркурьев, — остановил его Бранский и повел свою историю дальше: — Где-то около месяца назад жена его, недавно приехавшая из Петербурга, открывает дверь кабинета и видит картину…
Понизив чуть голос, граф принялся выкладывать отвратительные подробности, которые публика его встречала довольным ржанием и замечаниями вполне жеребиными.
— Закончив дело и застегиваясь, он вдруг замечает супругу и говорит, ничуть не стесняясь: это ничего, Софья, это только чтобы лучше влиять на здешний народ…
Когда отзвучал взрыв хохота, заговорил и Новицкий:
— Замечательная натурная зарисовка, граф! У вас положительные способности к наблюдению.
Новицкого здесь уже знали многие, и кружок разделился надвое, освобождая ему проход. Бранский заметил его и поклонился. Сергей продолжил:
— Вы передавали так живописно, будто сами принимали участие в этой сцене. Но если да, то в каком же качестве?
Бранский выкатил глаза, еще более побагровел и сделал два быстрых шага вперед, будто намереваясь смять злоязычного обидчика и растереть в прах. Но тот стоял твердо, и графу пришлось тоже остановиться.
— Вы!.. — потрясал он здоровенными кулаками. — Вы!..
— Я к вашим услугам, любезнейший. Ваши друзья, безусловно, знают, где можно меня найти. Засим, господа… господа…
Он кивнул графу, раскланялся на обе стороны, повернулся и направился к выходу, стараясь идти по возможности ровно, хотя кровь отчаянно стучала в виски, подскакивало к горлу сердце, и пол самую малость покачивался под ногами…
III
На место дуэли они приехали первыми, едва ли не затемно. От реки поднимался ветер, холодил лоб и щеки, проникал за расстегнутый воротник вицмундира. Сергей прохаживался вдоль края обрыва, радуясь, что противник задерживается и дает ему время собраться, привести в согласие тело, душу и мысли.
Потом он увидел подъезжающий экипаж. Открытая пролетка, запряженная парой, шагом поднялась в гору и покатила по плоскости. Следом за ней ехали рысью два верховых.
— Видите, Новицкий, — обратился к Сергею один из его секундантов, рыжий егерский капитан. — Граф поступает вполне разумно. Сбережет силы, и рука не будет дрожать.
Новицкий улыбнулся:
— Мы сами предоставили ему преимущество. Когда согласились, что это он привезет доктора. Впрочем, я рад, что приехал в седле. Знаете, Тенин, холодный утренний воздух бодрит, проясняет разум. Что же до прочего, то мы достаточно отдохнули.
— Надеюсь, — бросил капитан Тенин. — Что же, я подойду к Меркурьеву. Вы, Новицкий, не будете возражать, если я попробую еще раз примирить вас?
— Разумеется, нет. Но как вы представляете себе возможное примирение? Мы все тут же забываем сочиненную Бранским мерзость?
Тенин несколько секунд смотрел на Новицкого, соображая его слова. Потом печально развел руками и отошел.
Сергей же повернулся к обрыву. Далеко внизу, в ущелье пенилась и шумела Кура, сдавленная высокими стенами, которые она сама же давным-давно выточила в камне. На другом берегу поднимался круглый холм, окруженный мощными стенами Нарикалы[35]. Справа, выше по течению, словно кукольный дом, своей же уменьшенной копией виднелся коричневый храм Метехи, нависший над подбежавшими к самой воде садами, а дальше, окаймляя раскинувшуюся в стороны речную долину, тянулись к чистому небу голубоватые горы, торопливо нахлобучивая белые шапки.
Солнце вставало впереди, не спеша, отгоняя тень все дальше от гор. Сергей прикинул, что лучи его придут и на эту плоскость, но когда уже все будет закончено. Когда одного из них погрузят в пролетку, а другие уедут верхами, рассуждая о высшей силе и человеческой слабости.
— Я говорил с Меркурьевым. Он утверждает, что примирение невозможно.
Новицкий повернулся к Тенину и ждал продолжения. Он знал, что Бранский не захочет мириться почти у барьера. Многое можно было сказать дурное о графе, но он был не из трусливых.
— Мы подтвердили расстояние в двенадцать шагов. Становитесь спинами, по сигналу оборачиваетесь и стреляете. В случае обоюдного промаха дуэль продолжается до трех раз. — Он наклонился вперед и почти прошептал в самое ухо Сергею: — Так мы надеялись и уравнять шансы и сделать их минимальными для обеих сторон.
Сергею показалось несуразным соображение, что исход поединка может зависеть от таких деталей, совершенно незначимых. Но он поблагодарил капитана, поскольку тот и так подвергал себя известной опасности, соглашаясь участвовать в дуэли, хотя бы в качестве секунданта.
