По мере того как готы окружали Арелат, среди ополченцев все больше распространялись страх и смятение. Тысячи могучих бойцов в устрашающих доспехах и шлемах, пронзительные звуки рогов, бой барабанов и воинственные крики варваров — все это было для них слишком. Мирные земледельцы и куриалы, большинство из которых никогда не держали в руках меча, испуганно переглядывались, ища поддержки друг у друга и у немногих опытных командиров.
Одним из тех, кто спокойно смотрел на приближающегося врага, был старый центурион Деций Сей. Приказ префекта сделал его командиром двух сотен ополченцев, на которых была возложена оборона Северных ворот. Вырвавшись из огненного кошмара Авенио, он был полон решимости защищать Арелат, не позволить, чтобы здесь повторилось то, что случилось с его родным городом. «Лишь бы люди не подвели, — думал он, оглядывая своих бойцов. — А стены тут крепкие, отобьемся».
Он видел хмурые лица крестьян, кое-как облачившихся в доспехи, до боли в пальцах сжимавших топоры и мечи — Полемий опустошил городские арсеналы, раздав оружие всем готовым сражаться. Эти знают, что за спинами их — жены и дети, и будут стоять до конца. Видно, что боятся они, трусят отчаянно, но когда до дела дойдет — не должны подвести. Вот горожанам веры поменьше. Тут и там бледные юнцы и зрелые мужи, привыкшие бездельничать, слоняясь по Форуму, да орать в амфитеатре на даровых Играх. Кое-кого аж трясет. Иные, напротив, неплохо держатся, шутками перебрасываются. Но голоса-то дрожат.
«Посмотрим, как вы себя покажете, — подумал Деций. — Скоро все видно будет… А вот эти — другое дело, настоящих бойцов стразу видно». Пятеро бургундов и трое франков, неведомо как оказавшиеся в городе, презрительно поглядывали на готов, не выказывая ни малейшей неуверенности. Среди них выделялся могучий франк в ржавой кольчуге с огромным топором у пояса. Его череп был гладко выбрит, оставляя только длинную прядь наподобие конского хвоста, усы свисали до подбородка.
— Ну что, Гримон, — громко сказал Деций. — Побьем готов?
— Пусть лезут, — ответил франк на ломаной латыни. — Топор мой давно без дела ржавеет. Давно от меня новых душ к престолу Вотана не улетало.
Он сплюнул за стену.
— Сегодня они еще не полезут… — протянул Деций и громко крикнул, обращаясь к солдатам: — Ну что приуныли? Высота стены — шестьдесят футов. Вас им тут не достать. Все, что нужно, — стоять крепко и рубить всякого, кто покажется над парапетом. Лезть на стену всегда труднее, и скоро они будут вас бояться. За Арелат!
Ополченцы ответили нестройным криком.
— Когда начнется, — шепнул Деций сыну, — держись поближе ко мне. И к Гримону.
Едва закончилось окружение города, Эврих выслал послов к воротам, требуя сдать Арелат, обещая взамен пощадить жителей и не грабить их имущество. Получив в ответ гордый отказ, король визиготов приказал готовиться к штурму.
Два дня вокруг городских стен кипела работа. Не останавливаясь ни на минуту, сменяя друг друга, готы трудились как муравьи. Они лихорадочно восстанавливали частично разрушенный по приказу префекта понтонный мост через Родан, чтобы обеспечить быстрое сообщение со своим берегом, откуда подходили все новые отряды, стянутые со всех концов Толосского королевства. Под руководством римских и греческих инженеров Виктория строились осадные башни. Не имея возможности помешать, защитники города могли только бессильно смотреть, как с каждым часом растут эти чудовища. Тысячи готов рубили лес, делая все новые штурмовые лестницы, мастеря огромные ростовые щиты, сооружая колесные тараны, защищенные дощатым навесом, обитым сырыми шкурами. В двух стадиях от городских стен устанавливались баллисты и катапульты. Было похоже, что Эврих собрал сюда всю осадную технику, какая только была в распоряжении готов Аквитании.
Сам король постоянно объезжал все лагеря, лично следя за работами и подгоняя солдат. От лазутчиков Арванда Эврих знал уже точно — армия Рима идет к альпийским проходам. Двинуться навстречу римской армии Эврих не мог. Имея в тылу Арелат с его многочисленным гарнизоном, пойти на такой шаг было чревато катастрофическим последствиям. С другой стороны, нельзя было и блокировать Арелат частью армии. Для этого пришлось бы выделить не меньше половины ее состава. При том, год назад готы уже имели неудачный опыт осады галльской столицы. Тогда к городу подошли отряды бургундов и прогнали готов за Родан. Эврих не желал, чтобы это повторилось и сейчас. А это значило, что времени на долгую осаду Арелата нет. Город надо было брать штурмом.
К вечеру второго дня работы были закончены, а из-за Родана по наплавному мосту переправился подошедший отряд в две тысячи наемников-саксов. Их свирепые воины выглядели диковато даже для готов. Многие носили поверх кольчуг звериные шкуры и черепа зверей вместо шлемов. У поясов висели их страшные боевые топоры, а круглые щиты были разрисованы жуткими мордами чудовищ. Эврих приказал как следует накормить и напоить новых союзников, сам же по-братски принял в своем шатре их вождя Беду. Внешне не выказывая брезгливости, он выслушал пьяное хвастовство сакса, решив про себя отправить его воинов в первой волне на самый важный участок у Северных врат.
Едва солнце стало клониться к закату, солдаты получили приказ отдыхать, но быть готовыми к ночному штурму. Эврих решил атаковать Арелат через два часа после полуночи.
Ночь выдалась тревожной. Приготовления врага ни для кого не были тайной, ждали штурма. Арелат спал беспокойно, от амфитеатра, расположенного сразу за воротами и превращенного ныне в большой военный лагерь, то и дело доносились фырканье лошадей и голоса солдат, которым не спалось, на улицах часто перекликалась городская стража.
Деций стоял на стене, вглядываясь в сторону готского лагеря. К вечеру небо заволокло было тучами, но ветер с юга разогнал сплошную пелену, и время от времени диск луны появлялся в разрывах облаков, и тогда равнину заливал тусклый серебристый свет.
Заслышав за спиной шаги и кряхтение, Деций обернулся. Публий поднялся на стену и встал рядом, утирая струившийся со лба пот.
— Мне сказали, ты здесь. Я тут привел еще две сотни. Приказано усилить охрану ворот. — Он шумно втянул носом ночной воздух, будто принюхиваясь к чему-то. — Слыхал уже? В городе смута, ходят слухи о заговоре рабов.
— Что тут услышишь? Мне и готов за глаза хватает.
— Не скажи. Префект вот серьезно отнесся. Ну как эти негодяи вздумают Эвриху ворота открыть? Я их породу хорошо знаю. Кое-кто из них спит и видит, как бы половчее хозяев прирезать да добро их разграбить. Вот, помню, когда я еще только начальником стражи стал, случай такой у нас был…
— Что это там?
— Один молодой раб, сириец, кажется…
— Заткнись, Публий. Гляди лучше.
— Минерва заступница…
В той стороне, где располагался готский лагерь, загорелся один огонек, тут же еще один и еще, и вот уже цепь огней протянулась на несколько стадиев. Вслед за этим раздались приглушенные расстоянием крики и скрип. Громады осадных башен, возвышавшиеся на фоне темного неба, слегка качнулись и медленно двинулись в сторону города. На фоне вспыхнувших огней можно было увидеть темную массу пехоты, наступавшую вслед за ними, словно огромная колышущаяся туча саранчи.
