— Я с этим завязываю.
— Правда? Собираешься работать детективом-медиумом?
Или охранником-медиумом, подумала она. Почему бы не подкинуть эту идею властям? Можно стоять в аэропортах и сканировать намерения людей.
— Нет, ничего подобного, — весьма жизнерадостно произнес Мерлен. — Я подумываю стать инструктором по персональному росту. Я пишу книгу. Новую книгу. «Излечись успехом». В ней раскрываются секреты мудрецов древности, помогающие достичь здоровья, богатства и счастья. Поверь, мир в долгу перед тобой, это я тебе говорю.
Элисон извинилась, отложила трубку и сходила на кухню. Вернувшись, она прижала телефон подбородком и принялась чистить апельсин. Ты же не хочешь тратить время, говорил Мерлен, на девчонок и старух. Мы живем в эпоху расцвета высоких технологий. Богатство естественно, как дыхание. Утром, вставая с постели, потянись и скажи: «Я владею Вселенной».
— Мерлен, зачем ты мне все это говоришь?
— Я надеялся, ты купишь франшизу.[41]Ты моя муза, Элисон.
— Поговори с Колетт. Деловые решения принимает она.
— Да ну? Вот что я тебе скажу, причем даром: ты одна в ответе за собственное здоровье и благополучие. Ты не можешь перепоручить другому человеку свою судьбу. Не забывай закон Вселенной: во сколько себя оцениваешь, столько и получишь.
На ковер упал ароматный завиток апельсиновой шкурки.
— Правда? — переспросила она. — Значит, я получу не много.
— Я разочарован твоим негативным настроем, Элисон. Возможно, мне придется положить трубку, прежде чем ты отравишь мне день.
— Как скажешь, — сказала она.
— Нет. Не уходи… — испугался Мерлен. — Я надеялся… ну ладно. Я думал насчет партнерства. Ну вот и все. Я сказал это. Что думаешь?
— Делового партнерства?
— Любого, какого захочешь.
Она подумала, он считает меня тупой только потому, что я толстая; думает, раз я толстая, то отчаялась.
— Нет.
— Нельзя ли поконкретнее?
— Еще конкретнее, чем «нет»?
— Я ценю искренность. И приму твой ответ с гордо поднятым подбородком.
Беда в том, подумала она, что у тебя нет подбородка. Мерлен стремительно толстел, его влажная серая кожа словно сочилась интимной сыростью раковины его жилого прицепа. Она мысленно попыталась заглянуть в его шоколадного цвета глаза, но увидела лишь рубашку пастельного цвета, туго обтягивающую пузо.
— Я не могу, — сказала она. — Ты слишком толстый.
— Ну, знаешь ли, — возмутился Мерлен. — На себя посмотри.
— Да, знаю, я тоже. Но мне не нравится, как у тебя пуговицы отлетают с рубашки. Я ненавижу шить, совершенно не умею обращаться с иголкой.
— Купи степлер, — мерзким голосом посоветовал Мерлен. — Сейчас выпускают специальные степлеры. Однако с чего ты взяла, что я попрошу тебя пришивать мне пуговицы?
— По мне, так ты вполне на это способен.
— И ты серьезно объясняешь этим свой отказ от моего делового предложения?
— Мне показалось, ты предлагаешь что-то другое.
— Как знать? — произнес Мерлен. — Кажется, это термин, который используют на сайтах знакомств. «Для дружбы и как знать?»
— Но тебе-то нужны мои деньги в банке и как знать? Да ладно, Мерлен! Ты просто думал, что меня легко околпачить. И, кстати, не вздумай звонить Мэнди — в смысле, Наташе — или еще кому-то из девочек. Они все тебя на дух не переносят, по тем же причинам, что и я. — Она замолчала. Нет, это несправедливо, подумала она. Есть особая причина, по которой я не люблю Мерлена. — Все дело в булавке для галстука, — призналась она. — От одного вида булавок для галстука мне не по себе. Эти штуки всегда казались мне опасными.
— Понимаю, — произнес Мерлен. — Хотя, скорее, не понимаю. Ничего не понимаю.
Она вздохнула.
— Не уверена, что дело во мне. Полагаю, это уходит корнями в прошлую жизнь.
— Да ну? — усмехнулся Мерлен. — Тебя предали мучительной смерти, заколов булавкой для галстука? Но в древности не было булавок для галстука. Это была брошка, уверяю тебя.
— Возможно, это я кого-то замучила, а не меня, — уточнила она. — Не знаю, Мерлен. Слушай, удачи тебе с книгой. Желаю разбогатеть. Правда, от души. Если, конечно, ты высоко себя оцениваешь. А я уверена, что высоко. Желаю получить все, что хочешь. Когда переберешься из трейлера в Беверли-Хиллз, не забудь прислать новый адрес.
Через пять минут вошла Колетт с покупками.
— Хочешь печенье со сливочной помадкой и двойным шоколадом? — спросила она.
— Мерлен звонил, — сообщила Эл. — Он пишет новую книгу.
— Неужели? — произнесла Колетт. — Тебе ведь нравятся эти йогурты?
— А они жирные? — радостно поинтересовалась Эл. Колетт нахмурилась и покрутила стаканчик в руках. — Да наверняка, — сказала Эл, — раз они мне нравятся. Кстати, Мерлен предложил мне переехать к нему.
Колетт продолжала забивать холодильник.
— У твоих отбивных вышел срок годности, — сообщила она. Выбросив их в мусорное ведро, Колетт спросила: — Что? В его трейлер?
— Я отказалась.
— Да за кого он себя, блин, принимает?
— Он делал гнусные намеки, — пожаловалась Эл. Она вытерла руку о юбку. — А как насчет нашей книги, Колетт? Мы ее когда-нибудь закончим?
Колетт собрала наверху небольшую горку распечаток; она хранила ее под замком в платяном шкафу — Эл находила эту предосторожность трогательной. Кассеты до сих пор причиняли массу неудобств. Иногда они обнаруживали тарабарщину вместо всего последнего сеанса. Иногда их беседу заглушали визги, скрипы и кашель, словно зимняя публика настраивалась на симфонический концерт.
КОЛЕТТ: Итак, рассматриваете ли вы свой талант как дар или скорее как — что противоположно дару?
ЭЛИСОН: Товар, который ты не заказывал. Ноша. Наказание.
КОЛЕТТ: Это ваш ответ?
ЭЛИСОН: Нет. Я просто подсказываю выражения.
КОЛЕТТ: Тогда?..
ЭЛИСОН: Послушайте, я просто живу, как умею. Я представить не могу ничего другого. Если бы, когда я училась, рядом был более разумный человек, чем миссис Этчеллс, возможно, сейчас я жила бы лучше.
КОЛЕТТ: То есть все могло бы быть иначе?
ЭЛИСОН: Да. С более развитым проводником.
КОЛЕТТ: Похоже, вы неплохо справляетесь без Морриса.
ЭЛИСОН: Я же тебе говорила.
КОЛЕТТ: В конце концов, вы сами сказали, во многом это просто психология.
