Над южными воротами Фабрики горела единственная стоваттная лампочка, погнутые стальные створки были открыты настежь, скованные морозом и ржавчиной. Свет, должно быть, оставил Пташка. С того места, где засел Слик, скорчившись у пустого оконного проёма, можно было различить за слабым конусом света силуэт ховера. Из темноты с рассчитанной небрежностью — чтобы показать, кто тут хозяин положения, — вышел человек с громкоговорителем в руке. На нём был герметичный камуфляжный комбинезон с тонким нейлоновым капюшоном, натянутым на голову, и защитные очки. Он поднял громкоговоритель.
— Три минуты.
Человек напомнил ему охранников в тюремном дворе — куда Слика выводили гулять в тот второй раз, когда его поймали за угон автомобиля.
Джентри, наверное, смотрит сверху, где высоко над воротами Фабрики в щель в стене была вставлена узкая вертикальная плексигласовая панель.
В темноте справа от Слика что-то задребезжало. Он повернулся и в слабом свете из другого оконного проёма метрах в восьми от себя увидел Пташку и отблеск стального глушителя — парнишка поднял винтовку двадцать второго калибра.
— Пташка! Не смей…
Вылетев откуда-то из глубин Пустоши, на щеке парня возник рубиновый светлячок лазерного прицела. Грохот выстрела ворвался в пустые окна и эхом заметался меж стен. Пташку отбросило в темноту.
Тишина, только позвякивание катящегося по бетону глушителя.
— Мать вашу так, — весело пророкотал усиленный голос. — Вы упустили свой шанс.
Слик глянул через подоконник и увидел, как человек в камуфляже бежит назад к ховеру.
Сколько их там ещё? Пташка ничего об этом не говорил. Два ховера, «хонда» — человек десять? А может, больше? Если только Джентри не припрятал где-нибудь пистолет, винтовка Пташки оставалась единственным оружием на Фабрике.
Заурчали турбины ховера. Они собираются въехать на территорию, догадался Слик. У них лазерные прицелы. Наверное, есть и инфракрасные.
Тут он услышал одного из Следователей. Такой звук автомат обычно издавал, скрежеща стальными гусеницами по бетонному полу. Следователь выполз из темноты, скорпионье жало с термитным наконечником опущено. Шасси начало свою жизнь лет пятьдесят назад на радиоуправляемом манипуляторе, предназначенном для переноски токсичных жидкостей или отходов ядерных электростанций. Найдя в Ньюарке три таких разукомплектованных механизма, Слик выменял их за «фольксваген».
Джентри. Слик же забыл контрольный модуль у Джентри на чердаке.
Следователь проскрежетал по полу и остановился в широком дверном проёме лицом к Пустоши и приближающемуся ховеру. Автомат был размером приблизительно с тяжёлый мотоцикл, на открытой раме шасси размещались блок сервоприводов, компрессорные резервуары, гидравлические цилиндры и выставленные на всеобщее обозрение открытые шнеки. С обеих сторон скромного ящика с инструментами вытянулась пара весьма злобных на вид клешнёй. Слик не помнил, где он раздобыл эти клешни, наверное, оторвал от какого-то фермерского комбайна.
Ховер был тяжёлой промышленной модели. На месте лобового стекла и окон были щиты из толстой серой пластиковой брони, в центре каждого щита зияли узкие прорези.
Разбрасывая гусеницами льдинки и бетонную крошку, Следователь двинулся вперёд, прямо на ховер, на максимальный угол разведя при этом клешни. Водитель ховера, пытаясь погасить инерцию, переключил турбину на реверс.
Клешни Следователя яростно клацнули о передний выступ воздушной подушки, соскользнули, сомкнулись снова. Но ткань юбки, очевидно, была усилена полиуглеродной сеткой. Тут Джентри вспомнил о термитном жале. Жало дрогнуло, поднялось, наконечник его взорвался тугим шаром ярко-белого света; проскочив над бесполезными теперь клешнями, шар прорвал апроновую ткань, как нож картонный лист. Гусеницы Следователя слегка провисли, потом снова бешено завертелись, когда Джентри бросил его на сдувающийся мешок, одновременно до отказа выпустив жало-копьё. Слик внезапно осознал, что он что-то кричит, но не понимал, что именно. Он был уже на ногах, когда клешни нашли наконец, за что зацепиться — за оторванный край апроновой юбки.
Он снова бросился на пол, когда из люка на крыше ховера, как вооружённая кукла-перчатка, вынырнула фигура в защитных очках и капюшоне, одновременно опустошая магазин с патронами двенадцатого калибра. От Следователя во все стороны полетели искры, но он продолжал прожёвывать себе дорогу сквозь ткань воздушной подушки. Её контуры были теперь отчётливо видны, высвеченные белым пульсированием жала-копья. И вдруг Следователь замер, клешни мёртвой хваткой вцепились в распоротый мешок. Автоматчик нырнул обратно в люк.
Линия питания? Сервоблок? Во что попал этот парень? Белый пульс стал замирать, вот-вот погаснет.
Ховер дал задний ход, начал медленно отползать по ржавому лому, таща за собой Следователя.
Он был уже довольно далеко, почти за пределами светового круга, видимый только потому, что двигался, когда Джентри отыскал комбинацию переключателей, которая активировала огнемёт. Дуло его было вмонтировано под местом крепления клешнёй. Совершенно захваченный этим зрелищем, Слик смотрел, как Следователь поджёг десять литров высокооктанового бензина и выплюнул под высоким давлением огненную струю. Это сопло, вспомнил Слик, служило для распыления пестицидов, он однажды снял его с трактора, вовсе не уверенный в том, что оно работает.
Работает, да ещё как!
Глава 36
Ловец душ
Ховер уже повернул на юг, когда снова явилась Маман Бригитта. Женщина с серебром вместо глаз бросила серый седан на какой-то стоянке, а уличная девчонка с лицом Энджи рассказывала путаную историю: Кливленд, Флорида, кто-то, кто был ей не то дружком, не то сутенёром, а может, и тем и другим одновременно…
Но в ушах Энджи всё ещё звучал голос Бригитты, слова, сказанные в кабине вертолёта на крыше «Нового Агентства Судзуки»:
— Доверься ей, дитя. В делах её — воля лоа.
Став пленницей на собственном сиденье — пряжка пристяжного ремня блокирована куском застывшего пластика, — Анджела смотрела, как женщина в обход бортового компьютера запускает аварийную систему, позволяющую пилотировать вертолёт вручную.
И вот прошёл час, и теперь это шоссе под зимним дождём, девчонка опять говорит, и её голос заглушает шорох дворников по ветровому стеклу…
К сиянию свечей, к стенам из выбеленной глины. Бледные мотыльки мельтешат в струящихся ветвях ив.
— Твоё время всё ближе.
И вот они пришли — Наездники, лоа: Папа Легба, ярок и текуч, словно ртуть; Эзили Фреда, кто есть королева и мать; Самеди или Суббота, Барон Cimetiere[13], мох на разъеденных костях; Симилор; мадам Труво; и много-много других… Они заполняют пустую оболочку — так вот что она такое, Гран-Бригитта! Наплыв их голосов — как шум ветра, журчание бегущей воды, гудение пчелиного улья…
