Николас смотрел прямо перед собой.
— Я люблю тебя, — негромко повторил он.
— Нам обоим будет лучше, если мы останемся свободными, — произнесла Джейм, отводя от него взгляд.
Николас вновь посмотрел на нее.
— Честно говоря, я ожидал другого ответа, — признался он нарочито веселым голосом.
— Я не могу тебя любить, — сказала Джейм, потирая виски. — Как я могу думать о будущем, а тем более предпринимать какие-то шаги, если меня по-прежнему держит в своих цепких объятиях прошлое?
— Если бы ты побольше думала о будущем, прошлое, вероятно, не казалось бы тебе столь важным и значительным, — предположил Николас, машинально лавируя в густом транспортном потоке.
Джейм энергично замотала головой.
— Я не могу сделать вид, что ничего особенного не случилось, — настаивала она.
Николас на секунду повернулся к ней.
— Скажи, Джейм… Как ты ко мне относишься?
— Не знаю, — откровенно отозвалась Джейм, покачав головой. — Ты мне небезразличен, может быть, даже больше, чем мне бы хотелось.
— Почему? — допытывался он.
— Тому есть несколько причин, — с напряжением в голосе заговорила Джейм. — В основном потому, что не хочу, чтобы меня опять предали.
Раздосадованный, Николас ударил ладонью по рулевому колесу.
— Черт возьми, Джейм! Я ведь не твой отец и не Мартин Кэнтрелл! — воскликнул он. — Я люблю тебя и не собираюсь бросать тебя одну. — Он умолк, задумчиво покусывая губу. — Жаль, что о тебе подобного никак не скажешь, — добавил он.
Больше они не обсуждали этот вопрос. Вечером за ужином оба были на редкость молчаливы и лишь обменялись несколькими замечаниями об «охоте за фактами», как Николас называл расследование Джейм. Когда он уходил, оставив Джейм в номере, он был расстроен, и теперь, лежа в темноте, она ощущала непривычное беспокойство. Джейм разрывалась между прошлым, настоящим и, возможно, будущим. Она хотела любить, жаждала любви, но боялась вновь стать уязвимой.
«Николас совсем другой человек, — говорила она себе. — Однако ведь и Марти когда-то казался мне не таким, как все. Я даже думала, что ему можно доверять».
Николас совершенно не был похож на Марти. Он с самого начала дал ей ясно понять, что разделяет ее чувства и хочет помочь. Он искренне заботился о ее безопасности. У него не было от Джейм никаких тайн, он не лгал. Самой его большой ошибкой оказалось то, что он слишком боялся за нее. Джейм не могла облегчить его опасений. И своих тоже.
Да, она любила его — так, как способен любить человек, прошедший через те испытания, которые выпали на ее долю. Какая-то часть ее существа стремилась любить крепче, сильнее. Джейм хотелось сделать то, чего от нее ждал Николас, — забыть о прошлом, но она не могла — до тех пор, пока не выяснит точно, что случилось с ее отцом.
А иначе ей не будет покоя.
— Обещаю — никаких тягостных, нудных разговоров, — сказал Николас, позвонив Джейм на следующий день. — Только ужин, и все. Нам обоим нужно отдохнуть и восстановить силы. Встретимся у меня. Я сам приготовлю еду.
Джейм облегченно рассмеялась.
— Ты прав, — ответила она. — Ладно, так и быть. В котором часу?
— Будь моя воля, я бы вовсе с тобой не расставался.
— Ты же обещал, — с упреком сказала Джейм, помолчав.
— Да-да, — торопливо отозвался Николас. — Беру свои слова обратно.
— Не спеши отказываться, — сказала Джейм не задумываясь, — но и подгонять меня не нужно. Во всяком случае, пока.
В трубке возникла короткая пауза.
— Я постараюсь, но это будет нелегко, — честно признался Николас. — Значит, в семь тридцать?
— Что в семь тридцать?
— Ужин. — Николас рассмеялся. — Ты уже забыла?
— Почти, — ответила она. — Хорошо, в семь тридцать.
— Буду тебя ждать.
Джейм медленно положила трубку, поймав себя на мысли о том, каково это — жить нормальной, заурядной жизнью. Каково это — быть замужем за человеком вроде Николаев, иметь пару детишек и дом в пригороде? И никаких тебе тайн, лжи и вопросов, на которые нет ответов. Что это такое — забыть о двойной жизни отца, перестать поминутно оглядываться назад, избавиться от опасности? Джейм решила, что она вряд ли когда-нибудь узнает это.
В конце концов, она дочь Единорога.
— Ты замечательный повар, — похвалила Джейм, откинувшись на спинку дивана после самого настоящего американского ужина в новоанглийском стиле. — Ты мог бы осчастливить любую женщину.
— Что это — предложение руки и сердца? — спросил Николас, бросив на нее многозначительный взгляд.
Джейм насторожилась.
— Ты обещал, — напомнила она.
— Ты сама завела этот разговор, — заметил Николае.
— Я хочу, чтобы ты помог мне отыскать Джека Форрестера? — сказала Джейм, переводя беседу в другое русло. — Я должна его найти. Жюльен Арман утверждал, будто бы Форрестер знает, где искать моего отца.
— Если твой отец еще жив.
— Арман сказал, что он жив.
— Арман не видел его много лет. И еще он говорил, что Кендрик тоже жив. Он выдавал желаемое за действительное.
— Такие люди не бросают слов на ветер.
Николас устало улыбнулся:
— Разведчиков считают всезнайками, но это еще не значит, что они таковы на самом деле.
— Мой отец жив, — упрямо повторила Джейм. — Я знала об этом еще до того, как встретилась с Арманом.
Николас уселся рядом с ней.
— Джейм, я понимаю, что ты чувствуешь, но…
Джейм посмотрела ему в глаза:
— Так ты поможешь мне или нет?
— С равным успехом ты могла бы попросить меня изобрести лекарство от рака, — ответил Николас. — Мы даже не знаем, с чего начать! Это будет не легче, чем найти пресловутую иголку в стоге сена, — да что там, отыскать иголку в сто раз легче!
— Форрестер живет в Брюсселе, — невозмутимо произнесла Джейм.
— Жил в Брюсселе, — поправил Николас.
— Может быть, Форрестер до сих пор там. Во всяком случае, попытаться стоит.
Николас покачал головой.
— Брюссель — огромный город, — возразил он. — Что я должен сделать? Пролистать брюссельский телефонный справочник в разделе «шпионы»?
— Не говори чепухи, — отрезала Джейм.
— Весь твой замысел — сплошная чепуха! — воскликнул Николас. — Даже если мы найдем Форрестера, даже если он по-прежнему работает в разведке, откуда у тебя уверенность, что он захочет с тобой говорить, а тем более — рассказать тебе что-нибудь по-настоящему важное?
