– Научишься – обращайся, а пока…
– Пока?
* * *
– Ты всегда схватывал на лету. – Рич поднял трубку. – Розина, мистер Уилсон уходит. Не позволяй ему заболтать себя, у него мало денег и никакого будущего. – Он отключил связь. – Дочка моего бухгалтера. Я поклялся, что в стенах моей конторы ее девственности ничто не угрожает.
– Меня можешь не опасаться.
– Я не за себя волнуюсь, сынок.
Когда я закрыл за собой дверь, его фыркающий смех перешел в очередной приступ кашля.
Розина закрыла рукой папку, но я успел заметить, что это мое досье.
– Интересно?
– Как и сказал мистер Бэнкс. Ни работы, ни будущего, хотя, мне кажется, вы знаете свое дело.
– Жизнь многому учит.
– Может, устроите юной девушке познавательную экскурсию?
Такие предложения бывают раз в жизни. Она улыбнулась и показала ровные зубки. Папа, наверное, не одну сотню балансов сдал, чтобы оплатить такую улыбочку. Я взял папку, посмотрел на ухмыляющееся лицо в правом углу, оторвал снимок и спрятал в карман. Если когда-нибудь вернусь, принесу фотографию, на которой я хоть на себя похож.
– Экскурсионный автобус отправляется от Мраморной Арки каждые полчаса. По слухам, бывает интересно, – сказал я.
И вышел в солнечный день.
В кармане запищал мобильник. Я достал его и прочитал сообщение.
«Тащи зад в Глазго, 25 июня ты д.б. на свадьбе. Джонни».
Я ответил «OK» и убрал телефон в карман. Никто не предложил мне стать шафером, да и когда я им был?
Я доехал на метро до Оксфордской площади и пешком отправился в Сохо. Я начинаю новую жизнь. Значит, никаких запретных улиц, надо взглянуть в глаза прошлому.
Подходя к цели, я услышал стук каблуков и смех за спиной. Я гнал от себя страхи, надеясь, что это всего лишь парочка молоденьких продавщиц, сбежавших из-за прилавка на обеденный перерыв. Вдруг кто-то взял меня под руку с одной стороны, а через секунду обнял за плечо с другой. Я остолбенел.
Шаз засмеялась:
– Помнишь нас?
Я не сразу смог набрать в легкие воздуха, чтобы ответить.
– Как я мог забыть?
Жак посмотрела на меня:
– Мы тебя напугали?
– Немного.
Девушки засмеялись. Волосы Жак стали еще короче и переливались тремя светлыми оттенками. Темные локоны Шаз, кажется, слегка отросли. В остальном «Богини» выглядели так же, как в день знакомства, разве что одежды на них прибавилось.
– Вы отлично выглядите.
– Спасибо, – хором ответили они. Я ждал комплиментов в свой адрес, но они, кажется, не заметили, что я похудел.
Жак отпустила мою руку.
– Жуткий был вечер. Ты знаешь, что Билл покончил с собой?
– Да, я слышал. Шаз покачала головой:
– Он всегда был не в себе.
– Неужели?
– Серьезно, самый настоящий псих из страны психов.
Жак захихикала:
– Его даже психи прогнали. Шаз подхватила:
– Бросили в психованное море.
– Без психованного жилета.
Я прервал их буйные фантазии:
– Рад, что у вас все в порядке…
– Нет-нет, ты так легко не отделаешься, – перебила Шаз.
Она снова подхватила меня под левую руку, ее подружка взялась за правую.
– Ты должен с нами выпить.
– Мне нужно идти.
Жак ущипнула меня за запястье.
– Парочка экзотических танцовщиц тебе больше не компания?
– Дело не в этом…
– А в чем же?
Я хотел сказать, что меня опасно подпускать к женщинам, но чтобы не углубляться в пространные объяснения, я улыбнулся:
– Ладно. Куда отправимся?
Жак хихикнула.
– Поэтому мы тебя и догнали. Мы хотим кое-что тебе показать.
Шаз взглянула на часы.
– И если поторопимся, как раз успеем.
* * *
После ареста Монтгомери я все ждал, что меня арестуют и выдадут немецким властям, но имя Сильви так и не всплыло. В конце концов на очередном пивном совещании с Блантом, когда мы пересмотрели отношение друг к другу и сняли разногласия с повестки дня, я набрался смелости и сказал:
– Монтгомери угрожал моей матери.
– Что ты ждал от конченого подонка?
– Конченый подонок дослужился до высших чинов.
Блант бросил на меня выразительный взгляд:
– Начальство везде одинаковое, и психопатов среди них всегда хватает.
– Серьезно? Он кивнул:
– Сам подумай, иначе почему они все суки такие. Я кивнул и сделал глоток пива.
– Еще он угрожал девчонке, с которой я подружился в Берлине. Он говорил о ней?
– Нет, он же не кретин. В чем дело-то?
Я вспомнил нашу встречу в баре под железнодорожным мостом.
– Он сказал: «Я знаю все о твоей немецкой подружке».
– Брал на понт. Знал, что у тебя подружка в Берлине, ну и сыграл на этом. Сомневаюсь, что он знает даже, где она живет или работает. Просто назвал имя, и ты запаниковал. Старый трюк.
– Я думал…
– Что?
– Наверное, я вообще не думал.
– Ну да, – хмыкнул Блант, – бывают такие бабы. Из-за них в любой бред поверишь.
Я кивнул и осушил кружку.
Монтгомери признал, что помог Биллу Нуну избавиться от тела жены, но продолжал утверждать, что это был несчастный случай. Он заявил, что полгода встречался с Глорией, пока однажды Билл не догадался заглянуть домой в разгар дня. Он застал жену с Монтгомери, и в пылу ссоры Глория упала с лестницы и пробила себе голову. Монтгомери запаниковал и помог Биллу избавиться от тела. Объединенный бандитско-полицейский опыт позволил им не оставить никаких следов. Тот же опыт подсказал им подстраховаться фотографиями.
Они долго колесили в ожидании открытия магазинов, после чего отдали пленку в срочную печать на окраине города. Потом молча сидели в машине на подземной стоянке и ждали. Получив снимки, они вместе сожгли негатив.
Та ночь и связала их вместе. Кровавая тайна или банальная жадность тому причиной, но они жить не могли друг без друга, и многие аферы Билл Нун провернул с благословения Монтгомери.
Историю Монти уже никто не мог опровергнуть. Он во многом признался в надежде, что честность и раскаяние подтвердят его непричастность к смерти Глории. Однако ему было выдвинуто обвинение в убийстве, и присяжные признали его виновным.
