— Для полиции подобного рода подходы весьма необычны! — восклицает он. — Ко мне впервые приходит полицейский по такому вопросу. Интересно.
— Дело в том, что я несколько месяцев провел в США, в ФБР, а федеральные агенты часто так поступают. Я подумал, что во Франции тоже можно ввести подобную практику — обращаться за консультациями к психологам.
— Я совершенно с вами согласен.
— Прежде всего вопрос такой: отвлекаясь от только что сообщенного мной о Фокуснике, вам что-нибудь говорит это прозвище?
— Да, конечно. Как я вам уже сообщил по телефону, я знаю эту действительно жуткую историю. В свое время мы обсуждали ее с коллегами, в своем ключе: дискутировали о его личности, о мотивах его поступков. А недавно из прессы я узнал, что он снова взялся за свое. Стало быть, речь идет об одном и том же персонаже.
Мистраль знаком показывает своему собеседнику, что тот понял все правильно.
— Если позволите, я коротко изложу вам факты.
Психиатр кивает, придвигая к себе блокнот и перьевую ручку.
— Вот что нам известно о Фокуснике.
Мистраль хотя и досконально знает это дело, но тем не менее достает из портфеля папку с несколькими рукописными листами, в которые время от времени поглядывает по ходу изложения темы. Он подробно рассказывает психиатру обо всех делах, начиная от самых старых и заканчивая убийством на улице Ватт.
Психиатр делает заметки, иной раз ставит рядом с написанным знак вопроса. Мистраль сообщает ему и о клочке куртки с запахом туалетной воды, и о соображениях на этот счет. Еще он делится с ним последними данными из лаборатории, указывающими на наличие следов химических веществ на одежде мальчика с улицы Ватт. Зачитываются и свидетельские показания уцелевших жертв.
— Очень интересно, — комментирует психиатр. — Теперь я лучше понимаю смысл вашего выступления в прессе.
Он несколько минут молчит, видно, что-то вспоминая. Снимает колпачок своего «Монблана» и снова надевает. Мистраль смотрит на него, не прерывая его задумчивости. Наконец психиатр медленно встает с кресла и начинает шагать туда-сюда по своему просторному кабинету, постукивая указательным пальцем по губам. Потом он подходит к низкой тумбочке из красного дерева, достает оттуда бутылку портвейна и два бокала, разливает вино.
— Это отличный портвейн, вот увидите, и с ним нам будет думаться легче, — произносит он с улыбкой.
Мистраль подносит стакан к носу, потом делает маленький глоток.
— Действительно превосходный, — говорит он с благодарностью.
— Мне подарил его коллега из Порту. Кто окрестил его Фокусником? — начинает он, бегло взглядывая в свои записи.
— Э-э… в подразделении, ведшем расследование, в следственном отделе, так его назвали.
— Когда?
— Ну… поначалу его величали убийцей детей, до тех пор пока один мальчик, сбежавший от него, не рассказал, как он познакомился с человеком, показывавшим всякие трюки с костями и монетой, как настоящий фокусник. Так и повелось называть его Фокусником. Надо сказать, что когда ищут неизвестного преступника, ему обычно дают прозвище, связанное с какой-то чертой, наиболее ярко его характеризующей. На досье будет написано: «N… по прозвищу Фокусник».
— В определенном смысле вы подарили ему новую личность.
Психиатр по-прежнему стоит перед ним с бокалом портвейна в руке. Мистралю любопытно знать, к чему он клонит.
— Понимаете, однажды ваш убийца, который, конечно же, смотрит телевизор и читает газеты, узнал, что его называют Фокусником.
— Да, и что?
— Это наверняка ему весьма польстило, и его эго окрепло. «Фокусник» звучит лучше, чем «детоубийца».
— Да, но что это меняет? Ведь от этой клички он не стал опаснее.
— Может, и нет. Но это, несомненно, повышает его самооценку. Это тешит его эго. Кроме того, ведь так его окрестил враг, и вся Франция знает его под этим именем! Чего ему еще желать?
— По-моему, вы слегка преувеличиваете. Не думаю, что он вот так рассуждает.
— Кто знает! Что вам о нем известно? Давайте подытожим. В сущности, не много. Все более или менее точные данные, имеющиеся у вас на него, вы почерпнули в рассказах троих детей. Вы имеете лишь весьма смутные представления о его внешности, его лицо вы можете себе представить лишь по трем фотороботам, по сути, мало чего значащим. Верно?
— Верно, — подтверждает Мистраль.
— У вас есть кое-какие соображения о прогоркшей туалетной воде, и тут я согласен с вами: она для него с кем-то связана. Но с кем? Пока что все это лишь смутные догадки, они ничего вам не дают. Так?
— Так, — вздыхает Мистраль, сознающий, насколько скудны данные, имеющиеся в его распоряжении.
— А вот он зато имеет перед вами преимущество! Он знает имя полицейского, ведущего расследование! Он знает, что вы составили его фоторобот — не бог весть какой — и что его тактика с фокусами несколько скомпрометировала себя. Вы выставили его в общем-то жалким субъектом. Вы хотите, чтобы он как-то отреагировал, и это хорошо, это удачный ход.
Психиатр с наслаждением одним глотком допивает свой портвейн, вытирает губы белым платком, проверяет, правильно ли лежит прядь на макушке, и наливает себе еще. Он подходит к Мистралю, предлагает снова наполнить его бокал, но тот отрицательно качает головой. Психиатр продолжает медленно расхаживать взад-вперед по кабинету с бокалом в руке.
— Вы на полпути. Нужно продолжать, вбивайте гвоздь по самую шляпку. Покажите себя, пусть с вашим именем у него ассоциируется конкретное лицо. Нужно сменить тактику: заставьте его сомневаться, убедите его в том, что у вас есть на него кое-какая информация.
Мистраль лихорадочно соображает: судя по всему, он разделяет подход психиатра.
— Действительно… Нужно попробовать убедить префекта полиции, чтобы он позволил мне выступить по телевидению — что-нибудь в этом роде.
— Да, мне кажется, это хорошая идея. Продолжайте всячески опускать его, но более сдержанно. Однако не следует впадать в гротеск.
— Надо попробовать определить, что он будет делать дальше.
— Если вы имеете в виду конкретные действия, то, вероятно, он попытается так или иначе ответить вам — анонимным письмом в газету или прямо в ваше подразделение… ну, как-то так. Я почти уверен в том, что он захочет продемонстрировать вам, что Фокусник вовсе не тот жалкий тип, каким вы его выставляете. Возможно, он попытается связаться с вами по телефону. Это было бы то, что надо! Ваша цель — нарушить его анонимность, превратить его в существо из плоти и крови! Тогда у вас будет больше возможностей потягаться с ним, чем теперь, когда вы сражаетесь с призраком.
— Я с вами согласен. А если он ничего этого не сделает?
— Ну тогда это катастрофа! Это будет означать ваше поражение на обеих досках. Он будет знать своего врага в лицо, сохранив при этом свою анонимность, и, следовательно, станет еще сильнее. А вы лишь напрасно потратите усилия в поисках ветра в поле.
