тока по артериям, венам и капиллярам. Сосуды деформируются, отчего и образуются «знаки молнии». Убрать их я точно не смогу. Теперь — это его шрамы. И если он выживет, они останутся на коже навсегда.
Я достал инструменты и прослушал его сердце. Билось оно слабо, но кровообращение всё же обеспечивало. Дыхание тоже не успело угаснуть. Странно… С такими повреждениями следовало ожидать электротравмы четвёртой — максимальной степени тяжести. Обычно люди в таком состоянии переходят в состояние «мнимой смерти». Центральная нервная система, чтобы защититься от воздействия тока, полностью тормозит всю деятельность и отправляет организм в «спячку».
Но мужчина хоть и был без сознания, но всё же мог дышать. А весь его организм сохранил основные функции. Длинные русые волосы парня трепыхались в такт его грудной клетке. Он всеми силами пытался выбраться из этого состояния. А мне лишь оставалось ему в этом помочь.
Когда я принялся восстанавливать повреждённые сосуды, нервы и мышцы, в комнату вошёл Олег Мечников. И тут же замер, увидев узоры молний на теле больного.
— Твою-то мать… — не удержался он. — Алексей, да его же Рокотов исколотил!
— Я уже догадался. Но сути это не меняет. Если остались силы — поддержи кровообращение в его мозге, а я займусь дыхательными путями. Кажется, их тоже обожгло.
Олег напряжённо замотал головой.
— Велик риск, что он — заключённый. Кто-то, кто провинился перед Леонидом Рокотовым. У нас будут проблемы, если… — начал бормотать он.
— Если он умрёт. Тогда мы с тобой точно больше не сможем называть себя лекарями, — ответил я. — Он жив и ему нужна помощь. Остальное лекарей касаться не должно.
— Но если он враг Рокотова — нас обоих будут ждать проблемы! — не согласился дядя.
— Что ж, в таком случае вынесем его назад — на мороз? — со скепсисом произнёс я. — Бросим в сугроб, чтобы дальше подыхал?
Олег ничего не ответил. Недолго думая, он всё же подошёл к постели и принялся воздействовать на сосуды пострадавшего. Мы потратили чуть больше часа, чтобы стабилизировать его организм.
Сложнее всего мне далось восстановление нервов. Ведь эти структуры по сути своей являются такими же проводами, только органическими. А если учесть, сколько электрического тока прошло через них… Мне до сих пор неясно, как ему удалось выжить. Должно быть, у парня был какой-то артефакт или любой другой способ защиты.
Иначе молнии Рокотова испепелили бы его за пару секунд.
Когда дыхание моего пациента успокоилось, а сердце ускорило свой ритм, я подошёл к клочкам одежды, что лежали на столе. Их уже вовсю осматривал Олег. Видимо, рассчитывал найти хоть какую-то подсказку, которая раскроет личность незнакомца.
— Удалось что-нибудь обнаружить? — поинтересовался я.
— Нет. Ничего, кроме этого, — ответил Олег и протянул мне маленький опалённый клочок бумаги.
По шрифту и окраске листка я сразу понял, что это — всё, что осталось от паспорта пострадавшего.
Одно лишь имя.
Игорь. Фамилия, дата рождения и всё остальное кануло в небытие.
— Так, дядь, слушай меня внимательно, — посоветовал я. — В сознание он явно придёт нескоро. Как вернёшься в Сады, обязательно пролистай картотеку своих пациентов. Ты уже видел этого парня раньше среди заключённых?
Олег внимательно всмотрелся в лицо больного, а затем помотал головой.
— Нет, Алексей, не видел, — ответил он. — Но заключённых много, я всех в лицо не знаю. Возможно, что и был такой, просто не обращался ко мне ни разу. Я пациентов хорошо запоминаю — такого точно не было.
— Но в картотеке он должен быть? — уточнил я.
— Да, на всех заводится карта сразу после оформления на принудительные работы в Садах, — кивнул он. — Только информации не шибко много. Там этих Игорей может быть человек двадцать!
— Уверен, что одного точно хватать не будет, — сказал я. — Мне нужно знать — заключённый он или нет. Если да — то его придётся отдать под стражу и перевести в госпиталь. Пока что оснований для этого у меня нет. Но если буду укрывать его слишком долго — могу сам потом попасть под статью за то, что прячу у себя в доме беглеца.
— Это ты верно отметил, — кивнул дядя. — Подожди пару дней. Третьего числа я вернусь на работу и сразу же всё проверю. Отправлю тебе письмо через магическую почту. Получишь сообщение моментально.
— Спасибо, дядь, — поблагодарил его я. — А теперь возвращайся к Кате. Я ещё раз его осмотрю и вернусь к вам.
Я вновь перекопал все вещи пациента, осмотрел каждый его карман. Никаких артефактов! Но этого быть не может, что-то должно было спасти его от разрядов. Остаётся лишь два варианта. Либо Леонид Рокотов специально нанёс ему лёгкие травмы, либо у моего пациента есть козырь в рукаве.
И первый вариант мне кажется наименее реалистичным. Как мне показалось, Рокотов всегда действует наверняка. Он либо убивает одним разрядом, либо не вступает в прямой конфликт вовсе.
— Токс, ползи сюда, дружище, — подозвал клеща я. — Спрячься под кроватью и следи за ним. Если он очнётся — сразу же сообщи мне об этом. Только убедительная просьба — пациента жрать нельзя.
— Ж-жу! — буркнул Токс.
— Чего «ж-жу»? — усмехнулся я. — Хоботка у тебя нет, а вот зубы на брюхе остались — это я прекрасно помню. Я тебе лучше ещё пирожков куплю, раз они тебе так нравятся.
Я оставил Токса сторожить больного, а сам вернулся к семье. Надолго задерживаться родственники не стали. Уже через полтора часа Олег с Катей начали собираться, чтобы вернуться в квартиру. Я предложил им остаться на день в особняке, но дядя решил не рисковать.
Стоило Олегу с семьёй выйти за порог, и ко мне тут же спустился Токс. Он издал тревожное жужжание, и я спешно поднялся на второй этаж. Пациент в себя так и не пришёл, но его состояние определённо изменилось.
Его начало скручивать. Парень изгибался, прижимал к себе руки и ноги. Его лёгкие вновь перестали нормально работать. Видимо, потому что отказали дыхательные мышцы.
Спазм.
Осложнение от электротравмы. Мы с дядей всё залечили, как могли, но часть мельчайших нервов всё равно застопорила свою работу, из-за чего мышцы болезненно сократились.
Я ослабил спазм лекарской магией, но этого оказалось недостаточно. Ясное дело, колдовство — это хорошо, но ему нужны ещё и лекарственные препараты. Воздействовать на
