Книга Убийство Принца Оборотня - Клэр Сагер

Не сводя с меня глаз, он опустился на колени. Как медленно сгибаемый стальной прут, он откинул шею назад и обнажил мне горло.

Во рту пересохло, я могла только смотреть. На учащенный пульс. На медленный подъем и опадание, когда он сглатывал. На гордую линию его приподнятой челюсти, открывающую мне самую уязвимую его часть.

Саблезубые коты поступили так со своими лидерами прайда, наездниками и товарищами в знак доверия — капитуляции.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он нахмурился.

— Ты что, не понимаешь? Я подчиняюсь тебе. Ты сломала меня. — Его глаза расширились, как будто пытаясь побудить меня ответить. — Я даже не хочу мстить ведьме, которая проклинала меня. Я хочу только тебя.

Что я на это ответить? Что я тоже его хотела, но он был не единственным, чего я хотела? Месть должна была стоять выше в этом списке. Я работала над ней слишком долго. Это был единственный способ приблизиться к выплате давнего долга.

— Если не слова, то назови мне свои действия. — Его голос дрожал, грубый, как будто я причинила ему боль. — Я лежу перед тобой. Делай со мной все, что пожелаешь. Любая месть. Какая угодно жестокость. Я твой, чтобы наказывать и приказывать.

Под этим замешательством что-то скользнуло по мне. Что-то, что нашептывало, что он был прав. Он сделал мне больно. Он напугал меня. Он унижал и принижал меня, и хотя я пользовалась любым случаем, он намеренно делал это перед своим двором, чтобы наказать меня.

Он заслужил ответное наказание.

Возможно, он не подчинится. Возможно, это была проверка или уловка.

Был только один способ узнать.

Я провела языком по губам и подняла подбородок.

— Поцелуй мои туфли.

Он наклонился и запечатлел два крепких поцелуя на шелковых туфельках, которые были на мне.

Принц — Его Королевская Колючесть, мой Принц Чудовищ, мужчина, который выставлял меня напоказ как своего питомца, целовал мои туфли.

Я сделала глубокий вдох и подняла ногу.

— И подошвы.

Не сводя с меня золотых глаз, он обхватил мою пятку и снова наклонился, целуя пыльную подошву моей туфли. Он не выказал ни намека на нерешительность или смятение, делая это, что заставило эту скользкую штуковину во мне напрячься и зашипеть от раздражения.

— Ты причинил мне боль, — сказала я ему сквозь стиснутые зубы.

Он кивнул.

Просто кивнул.

Это простое признание разозлило меня больше, чем любое отрицание или оправдание. И то, как его брови сошлись вместе в раскаянии, разозлило меня еще больше.

Я влепила ему пощечину, звук разнесся по комнате.

Он склонил голову набок, и когда его взгляд вернулся ко мне, он снова кивнул.

— Спасибо, любимая.

Я не хотела, чтобы он благодарил меня; я хотела, чтобы он умолял меня остановиться. Я хотела, чтобы он положил этому конец. Потому что я не могла — или не хотела. Я не была уверена, что именно.

— Ты схватил меня за шиворот на глазах у всего твоего двора. — Я замахнулась той же рукой, нанеся удар тыльной стороной, от которого у меня защемило костяшки пальцев, и отклонила его голову в другую сторону. Красный след, который это оставило, расцвел во мне, вызывая любовь и отвращение.

Когда он выпрямился, то посмотрел на меня с чем-то близким к обожанию.

— Спасибо тебе, любимая.

Я не хотела гребаного обожания. Не заслужила его.

Ненавижу.

Ненависть было легче дать, легче принять, легче противостоять и легче понять.

Это? Я не знала, что это было. Что он делал со мной, что просил меня сделать с ним, или почему он этого хотел.

Это, должно быть, ловушка. В конце концов, я собиралась переступить черту, которую он нарисовал в своем уме, и он набросился бы и остановил меня, а затем обратил бы наказание на меня. Все это было частью какого-то дьявольского плана. Возможно, весь этот заговор с целью доставить сюда список подозреваемых и поймать убийцу был тщательно продуманной схемой, которую он придумал, чтобы по-настоящему, мучительно наказать меня. Наказание за попытку убить его и за то, что прокляла его.

Прекрасно. Я бы подтолкнула его к этой черте. Мне нужно было знать, что он на самом деле задумал, потому что неправильность всего этого пробежала у меня по спине, заставив напрячься все инстинкты.

Он встал на колени, ожидая.

Я поставила ногу ему на плечо и толкнула его на пятки.

— Раздевайся.

— Да, любимая. — Он подчинился, обнажив свое золотистое тело.

— Наклонитесь над этим столом, руки за спину.

— Да, любимая. — И снова он подчинился без колебаний.

Я шлепнула его по заднице так сильно, как только могла, оставив красный отпечаток своей руки на его полосатой коже.

Его хвост дернулся от удара, но он только поблагодарил меня.

Я делала это снова и снова, попадая в одно и то же место. В какой-то момент ему пришлось остановить меня. Скоро? Сейчас?

Мне не понравилось так отмечать его. Это должно было быть больно.

— Спасибо тебе, любимая.

Когда я оторвала взгляд от следов на его заднице, я обнаружила, что он наблюдает за мной в зеркало туалетного столика. Он наклонил голову, побуждая меня продолжить.

Скользящая тьма во мне поднялась, сжимая мое горло.

— Что это, Сефер? — Я задохнулась. — Что ты делаешь?

Он опустил взгляд, как послушный слуга.

— Я же сказал тебе. Я твой, чтобы наказывать и приказывать.

— Лжец.

— Я не могу лгать.

Я отвернулась от него, сжимая руки в кулаки.

— О, ты, блядь, можешь. — Мой смех дрожал, пока я искала что-нибудь, что заставило бы его признать правду.

Его ремень лежал на кофейном столике вместе с остальной одеждой. Я схватила его дрожащей рукой, когда повернулась и показала ему в зеркале.

— За твоей милой историей о подчинении мне скрывается что-то еще. В таких, как ты, всегда есть что-то еще. Какая-то тайна скрывается в твоих словах. Невысказанная ложь. Скажи мне.

Он снова наклонил голову.

— Дай это мне, любимая. Я могу это принять. Я принимаю все, что ты можешь дать.

— Ты, блядь… — Я покачала головой и застегнула ремень, держа пряжку и конец ремня в руке. Глубокие вдохи. Я не хотела делать это в гневе. Это было просто для того, чтобы заставить его отступить. Когда моя дрожь утихла, я снова подняла ремень и дала ему шанс сказать мне остановиться.

Он этого не сделал.

Я ударила его по заднице. Не сильно, но по тому же месту, по которому я ударила его.

Его хвост дернулся, но руки он держал сцепленными за спиной.

— Спасибо, любимая.

— Перестань так говорить.

— Как бы ты предпочла, чтобы я называл тебя? Госпожа? Королева?

— Перестань благодарить меня.

Он покачал головой, улыбаясь в зеркало. Это была не ухмылка и не жестокая усмешка. Просто улыбка. Мягкая, полная сожаления.

— Я не могу. Пожалуйста, продолжай.

Значит, он будет послушным, но только тогда,