и знать состояние дел тоже. Пока не самая радужная картина складывается.
Если через Хайберский проход пойдут духи, их могут со стороны Пакистана поддержать вот такие «беженцы». Странно, что они именно здесь, а на других участках границы не наблюдаются.
Пора и высадку выполнять.
— 201й, снижаюсь, — доложил я Енотаеву.
Он с нашим замполитом кружились в стороне от реки и дороги. Сейчас мы с Юрисом высадим группу и начнём прикрывать.
Высота у меня перед глазами. Больше похожа на выгоревший на солнце холм светло-жёлтого цвета. Начинаю снижаться.
— Даю залп, — сказал я по внутренней связи.
Поставил на галетнике выбора вооружения пушку. Нажимаю кнопку и пускаю несколько снарядов по ровной поверхности и склону. Поднимаются столбы пыли, но никаких взрывов.
— Ещё залп.
Несколько снарядов аккуратно летят на южный склон и в подножие высоты. Эффект тот же. На первый взгляд, 799я высота не заминирована.
— Захожу на посадку, — доложил я и начал снижаться.
Чем ближе к поверхности, тем больше летит пыль и трава. Обзор застилает жёлтая пелена. В кабине стало несколько темнее.
Касаюсь поверхности, и группа начинает высаживаться. Всё очень быстро. Сбоку вижу, как Сопин мне показывает большой палец.
Взлетаю и занимаю место Юриса. Теперь он высаживает своих пассажиров. Следом начали работу и Ми-8. Им уже предстояло дольше находиться на высоте. Груза и людей у них на борту гораздо больше.
— Взлетаю, — доложил Кислицын и поднялся вверх, чтобы пристроиться к Енотаеву.
Завершили высадку. На часах 4:45 утра. По радиосвязи пожелали удачи Сопину и заняли курс на Джелалабад. За рекой Кабул уже видно, как пылят колонны нашей техники. Мотострелковые подразделения выдвигаются в сторону своих позиций, а вот к Сопину никто не идёт. Очень странно!
Аэродром уже рядом. Первыми на посадку зашли Ми-8 и тут же освободили полосу. Сверху видно, как на стоянках царит неразбериха. Руководитель полётами в эфире не успевает давать всем команды, а на полосу со всех рулёжек уже следуют очередные вертолёты.
— Командир, не кажется ли что разведчиков, как приманку бросили к границе? — спросил у меня Кеша.
— Даже не кажется.
Медленно зависаю над полосой, но в эфире с помехами слышу нервный голос.
— Повтори, сколько⁈ Не может быть!
Несколько раз прозвучала подобная фраза. И говорил это не кто иной, как генерал Целевой. Откуда-то он руководит операцией.
— 302й, не заруливай! Не заруливай! — услышал я сквозь длинные переговоры голос Енотаева.
Началось!
Глава 30
Висеть над полосой смысла не было, так что я мягко приземлился. Тормозную гашетку зажал и стал ждать команды. Позади меня и Кеши приземлился Юрис. Он в замешательстве не меньше нас.
— Думаете, уже попёрли? — спросил по внутренней связи Кеша.
— Просто так большие начальники в эфире нервничать не будут. Предполагаю, что пошло всё не по плану.
— Жаль. Долгий день предстоит. Кушать хочется, Саныч.
Удивляюсь Иннокентию! Там мясорубка на границе началась, а он о пожрать думает.
— Не. Не хочу кушать. Там же парням надо помочь. Чего мы тогда сидим? — возмутился Кеша.
Всё же есть у него совесть!
— 302й, парой на стоянку заруливайте. Выключение по готовности, — вышел в эфир руководитель полётами.
Но я не торопился отвечать. Просто так Енотаев бы не стал мне говорить «не заруливать».
— 302й, Омару.
— Ответил.
— Вы приняли команду заруливать и выключаться?
Если что, мы можем и со стоянки взлететь. Чувство неведения, происходящего постепенно, начало давить на нервы. Но вероятность того, что мы можем ошибиться, присутствует.
— Точно так. 3й, за мной на стоянку, — дал я команду Юрису.
Прошло не так много времени, чтобы ситуация на границе стала критической. Да мы бы слышали на обратном маршруте запросы Сопина о поддержке с воздуха.
— 201й, 302му на связь, — запросил я, но в ответ тишина.
Пока рулил по магистральной рулёжке, несколько раз запросил Енотаева, но ответа не было.
— Он выключился, 302й — спокойно сказал руководитель полётами.
— Понял. Спасибо. Дальнейший план работы есть?
— Выключайтесь, была команда!
Узнаю голос Баева! Наверняка рядом с руководителем полётами сейчас. На стоянке нашего звена маленький консилиум собрал Кислицын, но Ефима Петровича рядом нет.
Вертолёт выключил и передал его в руки Валеры Носова.
— Побыстрее заправь и подготовь к повтору, — сказал я Носову.
— Команды не было, Саныч. Тут вообще неразбериха. Вроде как духи попёрли, но не там, где их ожидали.
— И что предлагают делать?
— Местных поднимают. Вон звено взлетает.
С полосы в этот момент взлетели 4 Ми-24 и плавно начали выполнять разворот в сторону границы.
Если что-то делает командование, это уже хорошо. Тогда почему нервничал заместитель командующего армией и Енотаев?
Дождавшись Кешу, мы пошли к нашим товарищам послушать новости
— Что случилось? — спросил я, подойдя к замполиту.
Кислицын быстро курил и задумчиво смотрел вниз.
— Петрович тут сильно ругался. Работать нам не дают. Сказали, что со стороны Пакистана не может быть движения в нашу сторону.
— А оно есть? — уточнил я.
— Нет, — хором ответили все.
Опять неясности.
— Погоди, Владимирович. С Пакистана идут духи? — уточнил я.
— Мы доложили о концентрации у границы вооружённых формирований, — ответил Кислицын, закатывая глаза. — Баев придумал это словосочетание. В эфире поправлял комэска, когда он про духов докладывал. Нет бы назвать бандой, шайкой или войском.
— Владимирович, ты согласен со мной, что это ещё не повод лететь к высоте? — заметил Юрис, подошедший следом за мной.
— Согласен. А потом оказалось, что и Сопин видит движение. И со стороны реки, и со стороны дороги на Пешавар. Да и с Пакистана начала подниматься пыль в воздух. Практически дословно тебе пересказал его доклад.
— А почему мы его не слышали, а вы приняли? — уточнил я.
— Перешли на канал операции. На нём был и генерал Целевой. Сейчас он прибудет сюда для дачи указаний.
Кислицын закончил курить и повёл всех в класс подготовки.
— А ты Сань иди на КДП в штаб. Енотаев сказал, что тебя тоже там ждут. Наверняка спросят, что ты видел, — шепнул мне Сергей Владимирович.
Взяв с собой Кешу, направился в штаб. Предполагаю, сейчас командование потребует детально описать, что именно мы с Петровым видели.
Вполне возможно начнутся вопросы из серии «а много ли было…», «а как
