скорее всего, пробуду недолго.
Вот Виллнер отворачивается от мониторов и молча подходит к Коделл. Пользуясь этим кратким мигом, я поворачиваю тяжелую голову к металлическому подносу возле кровати. Там лежат медицинские инструменты: прозрачная аспирационная трубка, венозный катетер с серой крышкой и дальше всего от меня – три шприца с серым препаратом для наркоза. Я осторожно заношу руку над подносом. Мои пальцы медленно тянутся к шприцам, я уже почти схватил один из них.
– Нет, сейчас должно быть около пятидесяти, – отвечает Коделл на неизвестный вопрос. – А что? Там другие показатели?
Я быстро кладу руку вдоль тела и еле успеваю спрятать шприц под ладонью, как двое в халатах поворачиваются к кровати. Белые силуэты приближаются ко мне и внимательно смотрят на экран монитора.
– Да, явная тахикардия, – замечает Коделл и добавляет озабоченно: – Очень странно. Сейчас введу неполную дозу.
Коделл берет с металлического подноса один из двух оставшихся шприцов.
– Лишнее я вылью. – Она идет к стальному тазу.
– Стоп! – Коделл резко разворачивается, с тревогой глядя на Виллнера, который стоит у кровати. – Сколько шприцев там осталось?
Услышав эти слова, я со всей силы всаживаю украденный шприц ему в руку и жму на поршень до упора.
Виллнер от неожиданности опрокидывает поднос и выпученными глазами смотрит на торчащий из руки шприц. И тут начинается настоящий хаос. Страшно разозленный, он хватает меня своими мощными лапищами за запястья и прижимает их к моей груди. Я чувствую на лице его горячее дыхание, которое вырывается сквозь стиснутые зубы. Виллнер обрушивается на меня всем весом, я отчаянно бьюсь и ору.
Я умудряюсь повернуться на девяносто градусов – теперь моя голова и ноги свисают с кровати. В попытке отпихнуть Виллнера я упираюсь ногами ему в грудь. Коделл приходит ординарцу на помощь. Она изо всех сил прижимает меня к кровати, а я сопротивляюсь, как дикое животное.
– Артур! Артур! – тщетно взывает Коделл.
Я с ненавистью смотрю Виллнеру в лицо и с мрачным злорадством замечаю, что его дыхание замедляется. Великан начинает шататься, его железная хватка слабеет. Последнее неистовое усилие – и я наконец вырываюсь и с глухим стуком падаю спиной на бетонный пол. С другой стороны кровати пытается устоять на ногах Виллнер, с грохотом сыпятся на пол медицинские инструменты.
Тело плохо его слушается, голова безвольно мотается из стороны в сторону, дыхание хриплое, но он, верный своему долгу, старается закрыть собой Коделл. Она смотрит на меня с болью и осуждением. Одной рукой доктор придерживает помощника, а в другой у нее шприц с янтарным антидотом. Не тратя времени на слова, она готовится сделать Виллнеру укол: открывает шприц, нащупывает вену.
В лучшем случае у меня минуты три. Я вскакиваю на ноги и, бросив последний взгляд на измученное лицо доктора Элизабет Коделл, выбегаю вон. Мчусь по третьему этажу мимо бетонных колонн, быстро спускаюсь по ступеням. Толкаю дверь и врезаюсь с налету в противоположную стену, бегу вдоль окон с толстыми стеклами. Звезды, круги, треугольники, полумесяцы и сердца сменяют друг друга; наконец из-за угла появляется балкон второго этажа.
Ковер под ногами сменяется мрамором, железными ступенями. Рискуя сломать себе шею, я скатываюсь по винтовой лестнице на первый этаж, пересекаю центральный атриум. С потолка мне улыбается нарисованное лицо, с удивлением наблюдая мой побег и прислушиваясь к топоту преследователей на третьем этаже.
Двойные двери распахиваются настежь, от ледяного зимнего воздуха перехватывает дыхание. Мое едва прикрытое тело обжигает мороз, тонкая ткань больничной рубашки не защищает от безжалостной стихии. Стараясь дышать ровно, я впиваюсь взглядом в далекий берег и бегу босиком по снегу.
Я лечу по дорожке через весь сад, по лужайке и резко сворачиваю к берегу метрах в двадцати от ангара. Чувствуя, как под ногами хрустит затвердевшая от мороза трава, я бегу прочь от Призмолл-хауса в ледяной холод безлунной ночи.
Через шестьдесят семь секунд я достигаю края берега. Личный рекорд. Собираясь с духом, я быстро оборачиваюсь на далекий серый куб Призмолл-хауса. Я шагаю в снежную кашу на кромке воды. Ноги чуть не сводит от жуткого холода. Я сбрасываю рубашку, и она медленно колышется в снежной каше позади меня.
Готовясь к неописуемой боли и мучениям, зная, что, возможно, скоро погибну, я делаю глубокий вдох, смотрю вдаль, на скрытую в ночи Большую землю, и в одних трусах ныряю в черную ледяную воду.
Глава 40
Вокруг непроглядный мрак, обжигающий холод и негромкие шорохи воды. Я выныриваю посреди волн, изо всех сил гребу, преодолевая прибой. Меня снова накрывает с головой, я отчаянно толкаюсь ногами, слепо двигаясь вперед. Поднимаю голову, и мою грудь распирает от радости: я почти достиг места назначения. В каких-то пяти метрах впереди маячит стена ангара. Обернувшись, я вижу, что двери Призмолл-хауса снова распахиваются, и в ночную стужу выбегают доктор Коделл и Виллнер.
С трудом преодолеваю последние метры, схватившись онемевшими пальцами за нижний край стены, подплываю под ней и выныриваю внутри ангара. Сквозь щели в стене я смотрю на пару в белых халатах и едва замечаю, как воды Ирландского моря медленно высасывают из меня последнее тепло. Коделл и Виллнер несутся по саду, вертя головами в разные стороны. Ситуация вышла из-под их контроля. Они замечают на снегу глубокие следы моих ног и доходят по ним до кромки воды.
Моторика у Виллнера полностью восстановилась. Он склоняется над водой и достает оттуда мою рубашку. Коделл в ужасе закрывает ладонью рот и всматривается в волны. Наверняка ее сердце разрывается при мысли, что я сейчас в открытом море, а рациональный ум прикидывает, мог ли я сунуться в смертельно-холодную воду, чтобы доплыть до Большой земли. Надеюсь, я достаточно постарался, чтобы Коделл в это поверила.
Не теряя больше ни секунды, доктор мчится сквозь снег и ветер и на бегу кричит Виллнеру, чтобы он следовал за ней. Стуча зубами от холода, я отплываю в темноту ангара. Наконец моя спина мягко касается носовой части «De Anima». Я тихо перемещаюсь к левому борту. Деревянный трап, ведущий на яхту, лишь в паре метров над моей головой. По доскам пирса барабанят две пары ног. Потом шаги слышатся на палубе, резко открывается и с грохотом хлопает дверь.
С бешено колотящимся сердцем я как можно тише плыву вдоль правого борта к корме – туда, где над водой нависают ступени встроенной лестницы. Дрожа всем телом, хватаюсь за нижнюю ступень, подтягиваюсь на руках из воды, берусь за следующую и прижимаюсь к борту яхты.
Кажется, проходит
