и высылаю фотки вымытой посуды и запущенной стиральной машины. В ответ приходит стикер с большим пальцем – и всё. Я некоторое время размышляю, не стоит ли позвонить самой, но Князев ведь может быть за рулём, у эксперта, на совещании, в суде, на допросе… Увы, рассказать, кто и зачем их послал, мёртвые полицейские уже не смогут, но наших с Сашкой показаний должно было хватить, чтобы если и не задержать Элис, то хотя бы задать ей несколько вопросов. Будет плохой идеей отвлекать капитана от работы в такой момент.
Наверное.
Ещё через полчаса приходит сообщение от Сашки: «Включи кофеварку». Интересуюсь зачем, но в ответ приходит только лаконичное «Надо», снабжённое подмигивающим смайликом и парой сердечек. Надеюсь, это означает, что он скоро приедет, а то успокоительный чай – это, конечно, хорошо, но не так чтобы надолго.
Обычно я пользуюсь туркой, а то и вовсе пью растворимый, если лень возиться, но агрегат, подаренный мамой, стоит на кухонной полке. Пожимаю плечами, включаю кофеварку в розетку…
– Приве-е-ет!
Нет, всё-таки очень хороший чай. Я только на пару мгновений задерживаю дыхание и вспоминаю несколько непечатных слов, когда рядом появляется Настасья – а ведь могла бы шарахнуться и снести, к примеру, стол.
– Привет, – говорю. – Предупреждать же надо!
Кофейная барышня хитро улыбается. При дневном свете она выглядит непривычно яркой и плотной: коса отчётливо рыжеет, с лица уходит призрачная зелень, зато сарафан наливается тёмным малахитом и блестит.
– Сюрприз! – Она подмигивает Гошке, который ради встречи со знакомой тётенькой забрался на стол, потом заглядывает в кофеварку и командует: – Так, давай кофе и что у тебя из специй есть. И рассказывай, как дела, меня только до обеда отпустили.
И я рассказываю. Настасья ахает, округляет глаза, хмурит брови, а в особо эмоциональных местах прикрывает рот узкой ладошкой. Впрочем, расследование её интересует куда меньше, чем мои отношения с Сашкой – тут она едва ли не светится и требует подробностей, а я смущаюсь и пытаюсь как-то обойти особо интимные моменты. Но это куда веселее, чем переживать о погибших полицейских, и мы упоённо болтаем под офигенно вкусный кофе ещё часа полтора, пока я внезапно не соображаю, что объекта обсуждения что-то долго нет.
Мне вдруг становится холодно.
Прерываюсь на полуслове, хватаюсь за телефон, тот показывает двенадцать часов. С Сашкиного номера идут длинные гудки, но трубку он не берёт. Прикрываю глаза, медленно считаю до десяти, потом смотрю на Настасью. Та, поняв без слов, касается кончиками пальцев бока кофеварки и растворяется в воздухе. Гошка возмущённо фыркает и внезапно растворяется тоже, я замираю, но тут раздаётся подозрительное шуршание в вазочке с конфетами, и нарушителя удаётся отловить даже в невидимом состоянии.
Прижимаю дракона к груди и ещё раз набираю номер. Нет ответа. Опять нет ответа. Снова нет ответа…
Минут через десять Настасья снова проявляется у стола, и мне кажется, что она бледнее, чем была.
– Вышел из здания полтора часа назад, – отчитывается она. Смотрит тревожно, кусает губы, потом решается: – Я пнула Тимку, он глянул записи с камер… У нас же та, что над входом, почти до перекрёстка добивает…
Она на миг умолкает и отводит взгляд, словно не уверена в том, что хочет сказать. А потом твёрдо смотрит на меня и очень ровным тоном поясняет: доехал до перекрёстка, остановился на светофоре, подошла женщина, блондинка в длинной светлой шубе, открыла дверь, села в салон…
– И… Тимка говорит… – Настасья теребит кончик косы и опускает голову. – Говорит, целовались они.
Я чувствую, как начинают дрожать пальцы. Закрываю лицо ладонями, закрываю глаза, ящерка на руке начинает жечься, но, что мне делать – ревновать или бояться, – я понять не могу. Ладно, спокойно, без истерики, вчера напсиховалась, а сегодня лучше не надо, и думать о том, что Сашка идеально вписывается в подозреваемые, не надо тоже. Хотя ведь к Элис он вчера пошёл по доброй воле и духов мог нанюхаться не просто так, а с осознанием последствий, и по морде ему вчера, конечно, дали, но и это могло быть для прикрытия…
– Кать, – почти шёпотом окликает Настасья. – Ты же не думаешь, что… Ну он ведь не мог, он ведь хороший!..
Не глядя нащупываю кружку с остатками кофе, пью залпом, вкуса не чувствую. Хочется отвесить самой себе пощёчину, чтобы мысли пришли в порядок, и в этом мне помогает ящерка – вцепляется так, что я ахаю и едва не роняю и кружку, и притихшего дракона. Но боль помогает побороть ступор, а ещё приходит мысль о том, что огонь Саламандры вчера не причинил ему вреда. А это значит…
Лучше бы он изменял.
Снова беру телефон, листаю список контактов. На сей раз трубку берут почти сразу.
– Виталь, привет, это Катя, – говорю, стараясь придать голосу подобие спокойствия. – Сашка дома?
– С чего бы? – удивляется он. – На работе должен быть… Ну, или не знаю, он с утра был взъерошенный какой-то, я уже уходить собирался, а мама ругалась, мол, предупреждать надо, когда дома не ночуешь… – Он умолкает, потом с совсем другой интонацией тянет: – Погоди-и-и… Так он у тебя, что ли, торчал?
Я морщусь – вот только не хватало ещё и с ним личную жизнь обсуждать!
– Слушай, – говорю быстро, – ваша машина ведь зарегистрирована в базе такси? А диспетчер сможет отследить, где она находится? Очень надо!
Виталька на пару мгновений зависает, потом фыркает.
– Ревнуешь, что ли? Слушай, забей, вот честно – он, когда дома, только о тебе и говорит. Задолбал, – последнее слово сопровождается довольным смешком, и я на миг смущаюсь от ощущения, что Виталька очень рад за брата.
Где вот только этого брата носит…
– На нас вчера какие-то уроды напали, – говорю мрачно. – Не знаю, чего хотели, отбились кое-как… Мне полиция велела дома сидеть, вот сижу и дёргаюсь. Он приехать обещал, уже час как должен быть здесь. Виталь, проверь, пожалуйста, а?
Парень мигом становится серьёзным и, что мне особенно нравится, не задаёт лишних вопросов.
– Ок. Ща перезвоню.
Несколько минут мы с Настасьей нервно пялимся в стол, стараясь не смотреть друг на друга. Гошка всё-таки уволок конфету и шуршит под столом фантиком, я вспоминаю, как он беспокоился перед салоном, и пытаюсь себя убедить, что всё хорошо. Потом телефон пиликает, я успеваю заметить, что пришла какая-то картинка, но тут же перезванивает Виталька.
– Я скинул карту, – говорит он. – Реально на другом конце города, непонятно, что он там забыл, а трубку не берёт… Хочешь, съезжу?
– Нет, не надо, – быстро возражаю я,
