из ноги вынуть. Простое действие. Щасссс! Стул качнулся, Левин дёрнулся и вогнал осколок чашки себе в ногу. Глубоко. Сам, собственной рукой. Вскочил, наступив этой же ногой (теперь многостродальной) на другой осколок, и пропорол ногу ещё и снизу.
Ожидаемо. Откат — это данность. Как там Ленин у Канта своровал: «объективная реальность, данная нам в ощущении»⁈ Ощущения? Да, полно ощущений. Ощутимо болела нога, и реально, прилично, кровь из двух ран бежала. Хорошо хоть Левин догадался подстраховаться — соломки подстелить. Он отправил вчера утром Марьяну к демонессе Марине и тёте Лене в медпункт добыть бинт, вату, и зелёнку с йодом. Понадобились медикаменты, не зря соломку стелил. Левин перемотал ногу, предварительно всю залив сначала зелёнкой, а потом и йодом. Надеяться на то, что заражения не будет, при таком невезении, не приходилось. Дай малейший повод заразе, и она в ногу залезет.
Ещё одно мелкое происшествие Владимира Ильича только повеселило, но сам факт доказывал, что откат пока не унялся. Из всей мебели в их номере гостиницы самым надёжным был табурет. Сел на него Костик на следующий день, чтобы Марьяна ему ногу перебинтовала, а у того ножка взяла и подломилась. Упал болезный на Дюймовочку, а та, падая, в свою очередь вся облилась зелёнкой. Из пузырька, что в руке держала.
На третий день сидеть взаперти И Квасину, и Левину надоело. Хотелось новостей. В холле гостиницы телевизор третий день гнал балеты, а в девять часов во время урезанной программы «Время» говорили о восстановительных и спасательных работах в Испании и про выполнение планов пятилетки. Словно СССР на самом деде отгородился от всего Мира железным занавесом.
Покупать Советские газеты было бесполезно. Пока партия не примет решения, как ко всему этому относиться, ничего стоящего в них не опубликуют. А потом напечатают такое, что непонятно будет, что же на самом деле произошло. Чем хороши советские газеты, там в конце статьи за тебя вывод уже сделали. Просто прочитай его. Нужны были газеты зарубежные, в киосках их не разгонишься покупать, разве ГДРовскую «Neues Deutschland» («Нойес Дойчланд»). Нужно было идти в Ленинскую библиотеку в зал иностранной литературы. Благо у Квасина допуск туда был. Волеслав Николаевич Седых буквально за пару дней до отбытия его в Мадрид, продлил ему возможность читать вражескую периодику.
Под окнами гостиницы стояла его волга, и каждый день утром на рынок в Москву отправлялась машина со свежей зеленью и овощами. Можно было выбирать. Выбор был не простой. Поедешь один, и точно попадёшь в аварию. Тормоза там откажут или колесо лопнет, ну, много можно проблем придумать. С другой стороны, если поедешь на колхозном Зилке, то никаких гарантий, что не случится то же самое, так ещё вместе с ним несколько человек ни в чём не повинных пострадают. Что выбрать? Из плюсов езды на чужой машине, что за рулём всё же другой человек. Ну, и шкурный интерес — волга точно целой останется.
Частнособственнические инстинкты победили, волга вещь не дешёвая, да к тому же не его, а отца. Оставил Владимир Ильич её под окнами и вместе с Марьяной утром пошёл к их швейному цеху, сегодня кроме укропа и редиски в Москву повезут и сто джинсовых юбок на продажу.
Председатель колхоза был при погрузке и, увидев Квасина, оттащил его от машины в сторону и долго и вдумчиво его пропесочивал.
— Стал чемпионом Мира и зазнался, носа не кажешь. У меня всё село каждый день не по разу спрашивает, а я им ничего рассказать не могу. Сегодня вечером в клубе расскажешь народу. Ты же в той самой Испании был. Какого чёрта? Поздравляю! — и обниматься полез. Резкий такой переход. Костик даже растерялся.
— Мне бы в Москву с нашей машиной съездить и назад тоже, что-то моя машина чихала, когда сюда ехали, боюсь заглохнуть по дороге, — выдал Левин заготовленную версию.
— Нет проблем. А волгу завтра в гаражи бывшей МТС отгони пока работы толком нет, мужики посмотрят.
Всю дорогу Владимир Ильич провёл как на иголках. От малейшего изменения скорости грузовичка вздрагивал и через окошко в тенте старался рассмотреть, что там на дороге. А когда машину вдруг резко остановилась, то прямо оборвалось что-то внутри организмуса у Левина. Сразу выпрыгнул из кузова на дорогу. Оказалось, что ничего страшного, в Москву возвращались люди, пусть не таким плотным потоком, как выезжали, но всё же пробку создали, ещё и гаишники этому поспособствовали, решили грузовики проверять.
Квасин сунул лейтенанту ГАИ корочку корреспондента красную и попросил рассказать, что происходит. Послан был. Пусть вежливо, но послан.
— Ничего не происходит. Дороги перегружены, проверяем грузовые машины, сильно ли им в Москве рады будут, интересуемся. Проезжайте. Вам точно рады будут.
Рядом со станцией метро, покидая грузовичок, и договорившись с водителем Колей, что он его тут же подберёт после шести вечера, Левин облегчённо выдохнул. Откат решил подождать. Или крови, вытекшей из ноги, достаточно?
Событие семьдесят третье
Форма газетных и больничных уток разная, но содержание, как правило, одинаковое.
Ашот Наданян
Умных оказалось в десять раз больше, чем думал Левин. Он предполагал, что узнать, а чего такое в мире происходит, окажется полно. Думал, зал иностранной периодики будет полон. Нда! Полон. Не то что все столы заняты, а ещё и сбоку к столам стулья из других залов принесли и приставили. Так и этого не хватило, и люди нависали сзади над читающими и через плечо счастливчиков поглощали информацию. И это при том, что простой человек сюда зайти не смог бы. Нужен специальный пропуск. Это кроме знания языка.
Владимир Ильич умничать не стал, он прошёлся вдоль рядов столов, тоже заглядывая и с боку, и со спины, искал испанские газеты, явно все на руках, и просить строгую Антонину Петровну — заведующую этим сектором библиотеки, дать свеженькие испанские газеты, не стоило. Нет. Вон, мужчина последние взял.
Оказалось, что владеющих испанским полно, к одной из таких тусовок Костик и присоединился. Через полчаса он перешёл к американистам, потом прочёл с народом Английскую периодику. И всё это делалось практически в полной тишине. На пытающихся высказать своё мнение по поводу общемирового бардака сразу начинали шипеть со всех сторон и умнику ничего не оставалось как умолкнуть. Оставить своё мнение при себе.
А в мире много чего произошло за три дня. С кем-то умным хотелось это обсудить Владимиру Ильичу. Он даже глянул на часы, не заехать ли в «Прогресс» к Волеславу
