бесшумно, босиком. Берёт под руку. Они делают большой крюк. Вокруг спящий город. Наконец они возвращаются к трактиру.
Под арками у входа их ждёт писавший письмо незнакомец. Он знает, что прав, вверяя им судьбу возлюбленной: его не подведут эти бродячие музыканты.
42
Париж
Месяц спустя в самом сердце Парижа, в двух шагах от Лувра, под аркадами Пале-Руаяль, там, где лавка мороженщика Корацци, собирается толпа. Она всё растёт, понемногу смещаясь. Все выходят из лавок, взглянуть, что происходит. Любопытные встают из-за столиков на террасах, кто-то забирается на садовые стулья. С балконов на четвёртом этаже должно быть видно, как мужские шляпы и дамские зонтики синхронно поворачиваются под цветущими каштанами. Час дня. Подбегают юноши, игравшие в бильярд в Голландском кафе. Кормилицы спешат из дальних уголков сада, побросав коляски, за которыми смотрят.
В центре всеобщего внимания – девушка с румянцем на щеках, которая только что вышла из ателье Филидор. За миг до этого она спустилась по узкой винтовой лестнице со второго яруса, где ею занимались сёстры Филидор, известные модистки. Она миновала нижний зал под гордым взглядом шествующей за ней следом низенькой женщины, словно взирающей на собственное творение. Стоило этой шестнадцатилетней девушке показаться на улице, как все глаза устремились на неё.
Кто она? Почему мы до сих пор не были с ней знакомы?
В Пале-Руаяль, о котором все только и говорят благодаря новшествам, предпринятым здесь двоюродным братом короля, с утра до ночи что-нибудь да происходит, так что привлечь внимание на этом островке вседозволенности не так-то просто.
– Посмотрите, как они тянутся за вами: точно чайки позади рыбацкой лодки! – шепчет низенькая женщина своей подопечной.
После двух часов, проведённых у сестёр Филидор, девушку не узнать. Её платье – чудо ошеломительной простоты: светло-сиреневая тафта с полупрозрачным жакетом-карако и никаких фижм под юбкой. Через несколько дней знаменитый «Вестник новой моды» напишет об этом явлении так: «В нашем французском языке нет нужного слова, чтобы обозначить то, что не “вошло в моду” и не “вышло из моды”, но опережает её, являя нам завтрашнюю красоту. Вот что та незнакомка из Пале-Руаяль…» и т. д.
– Я ни о чём таком не просила, – цедит девушка сквозь зубы. – Из-за вас я осталась без гроша, хотя мы прибыли всего три дня назад.
– Этим вечером нас ждёт битва в мире обличий, так что вам нужно быть во всеоружии. К слову об оружии, артиллерия у вас что надо, Амелия. Что ни взгляд – тридцатифунтовое ядро!
Мы с первых слов узнали цветистый язык мадам де Ло и трудный нрав вцепившейся ей в руку Амелии Бассак.
Обе не изменились.
Хотя и прошли вдвоём через многие штормы. Лишившись сперва наследства, а после – прибыли от последнего снаряжённого Бассаками судна, Амелия вынуждена была отложить свои мечты и всё переустройство имения. Она видела, как над «Красными землями» сгущаются тучи. Расчёты её подтвердились в точности. Нельзя было вести дела как прежде, без серьёзных вложений, которые она теперь не могла себе позволить. Год для сахарного тростника выдался ужасный. А для ста пятидесяти рабов – и того страшнее. Но Амелия предвидела, чем дело кончится: во время сбора мельница не поспевает перерабатывать урожай, в итоге – сахар плохого качества, смехотворная цена, полное отсутствие прибыли.
И тогда-то, под конец 1788 года, случилась главная катастрофа. Мадам де Ло, дрожа и обливаясь слезами, сообщила Амелии, что вынуждена уехать. Ещё до того, как перебраться в Сан-Доминго, она опасалась местного климата. Долгие месяцы она боролась, надеясь привыкнуть и не желая сбегать в самый трудный час. Но чувствовала, что день ото дня ссыхается. Выбора не оставалось. Отъезд или смерть. Тогда она тайно написала своим кузенам в Версаль – двор французского короля по ту сторону Атлантики. Ей ответили, что её ждут.
Для Амелии худшей новости и быть не могло. Мадам де Ло с самого детства, как только выучила её читать и считать, всегда была рядом, непоколебимая её опора. Всё могло исчезнуть: мать, отец, дом в Ла-Рошели, но несгибаемая мадам де Ло оставалась с ней.
Наставница тут же дала понять, что не совсем бросает её. В качестве извинения она придумала хитрейший план, который может спасти «Красные земли». Она его изложила Амелии: девушка должна поехать с ней в Версаль и там попробовать кое-что провернуть. Как часто бывало, совет мадам де Ло больше напоминал приказ. Она пообещала, что к Рождеству Амелия точно вернётся назад в Сан-Доминго.
В письме к кузине наставница поделилась бесконечной досадой, что ей приходится покидать столь процветающее имение, что она оставляет лучшую плантацию всей колониальной Франции, и если бы она приехала сюда на два года раньше и вложила всего лишь луидор в это дивное хозяйство, то весь её багаж не смог бы вместить полученной прибыли.
В ответном письме кузен перенял перо у супруги, сообщая, что его весьма заинтересовали её слова и он близко знаком с одним человеком, который охотно встретился бы с мадемуазель Бассак, если она окажется в Версале. В сундуках у этого человека скопилось некоторое состояние, и оно могло бы принести пользу, будучи вложенным в имение, которое, по-видимому, есть редчайшая жемчужина среди островов империи.
Вот каким образом Амелия оказалась в саду Пале-Руаяль воскресным днём 24 мая 1789 года.
– Мадам де Ло, – говорит она, стараясь продвигаться вперёд сквозь людской рой, – вы уверены в том, что мы делаем?
– Нет. Но если у вас есть мысли лучше, говорите. Утренняя ваша попытка была не слишком убедительна.
Действительно, этим утром Амелия самостоятельно явилась в особняк Массиака на площади Побед, в нескольких кварталах отсюда, чтобы встретиться с его владельцем. Она знала, что человек, называющий себя маркизом де Массиак, собирался создать в Париже клуб, который защищал бы интересы крупных рабовладельцев с Сан-Доминго и Карибских островов. Целью была борьба с растущим влиянием «Общества друзей чернокожих», о котором уже начинают говорить. Некий Томас Кларксон, неуёмный британский юноша, пытается ввезти во Францию свои вредные призывы против рабства. Создаваемый в особняке Массиака клуб должен был распространять мысль, что аболиционизм – это английский заговор с целью подорвать колониальное могущество Франции.
На площадь Побед Амелия пришла, надеясь найти здесь кредиторов. А главное, она не хотела отправляться в Версаль клянчить деньги, которые, возможно, сумеет добыть сама.
По мнению мадам де Ло, рассчитывать на что-то у этого маркиза де Массиака было бессмысленно, ведь он, сам будучи собственником, конкурент Амелии.
– И это когда я нашла вам в Версале человека, который ни в чём не смыслит и мечтает о необыкновенных вложениях!
Чтобы точно обеспечить свою правоту, плутоватая гувернантка отпустила
