— Мама! — прошептала она и расширила глаза.
— Здрасьте, — сказал курносый весьмавежливо. — Я в милиции был, сделал заявление. И вот — пришел все вамрассказать. Имеете право.
Он повернулся к Инге и добавил:
— Сначала я в вашу квартиру позвонил, потом вот к этомучеловеку, — он показал на Григорьева, — а потом уж сюда. Вы ведь тотам, то тут — не разберешь. А вообще-то я за вами следил.
— Я знаю, — пролепетала она, не в силах поверить,что этот тип сию секунду не бросится на нее, чтобы прикончить. — Зачем?
— Потому что хотел поймать Артонкина.
— Ну и как, поймали? — поинтересовался Роберт.
— А то! Конечно, поймал. Меня, кстати, Константиномзовут. А фамилия моя Дроздов. И дядя мой был Леонид Дроздов. Его Артонкин убили в своей машине сжег, чтобы, значит, все думали, что это он сам умер.
— Зачем? — опять спросила Инга, продолжая глазетьна него, как на серийного убийцу.
— Нонна Аркадьевна со своим любовником задумали убитьГлеба, — просто и доступно объяснил Дроздов. — А он на свой телефонпоставил аппарат для прослушивания. Вот так и узнал. И решил: чем ждать, когдатебя кокнут, лучше самому исчезнуть. Пригласил моего дядьку к себе в Москву,сказал, что возьмет его в долю. Тот и поехал.
А на самом деле он его позвал, чтобы убить и тело выдать засвое.
— Откуда это известно? — поинтересовался Роберт.
— Так сам Артонкин рассказал. В милиции.
Инга ахнула:
— Глеб Сергеевич! Не может быть. Он такой… такой..,хороший!
— Вы так говорите, потому что он за вамиухлестывал, — презрительно сказал Дроздов. — А на самом деле оннастоящая сволочь. Дядю моего сжег.
— А зубы? — спросила памятливая Таисия. — Тамже зубы были артонкинские, а не дядины!
— А он, гад, дядю моего под своим именем отправилпломбы ставить. В хорошую клинику! Сказал ему, что у него там скидки. Пусть,мол, назовется Артонкиным Глебом Сергеевичем, платить придется меньше. А чтостоило дяде голову задурить? Он ведь не московский… Мало ли какие у вас тутпорядки.
— То есть он сжег вашего дядю, а сам скрылся? —уточнил Верлецкий. — Уехал в теплые края?
— Он не уехал. Жил тут по документам Дроздова, гадползучий. Но смыться собирался, только Ингу Сергеевну хотел с собой взять.
— Меня?! — ахнула Инга.
И Григорьев эхом откликнулся:
— Тебя?! Так я и знал.
— Я расследование провел, — с гордостью закончилДроздов, — и узнал, что Артонкин от вас тащился. Сразу подумал: он ещеобъявится! Захочет с вами поговорить. И стал следить, глаз с вас не спускал.
— А зачем вы в меня из ружья целились?! —возмутилась Инга.
— Так это я не в вас, — удивился Дроздов, — ав Артонкина. Прям как чувствовал, что он в тот день нарисуется. И шмальнул. Нопромазал. А потом в доме крик поднялся, и мне пришлось уходить.
— Боже! — схватилась за Голову Надя.страсти-мордасти!
— А про Киллера вы что-нибудь знаете? — с надеждойспросила Инга. — Видите ли, это человек Юдина, любовника Нонны Аркадьевны.Он зачем-то меня душил. Говорил: сделай это! А что «это», я так и не поняла.
— Киплер — никто, «шестерка». Он Юдину в рот смотрит.Все, что хочешь, для него сделает.
Нонна Аркадьевна думала, что Артонкин те деньги, которые изсейфа пропали, вам отдал. Или вы сами их взяли. Вы же имели доступ к сейфу. Ноточно уверена она в этом не была. Ведь деньги могли и в машине сгореть. Вас онана всякий случай решила припугнуть — вдруг отдадите? И попросила своеголюбовника этим заняться. А тот на вас Киллера натравил.
— Так надо же было толком говорить: отдайденьги! — рассвирепела Инга. — А то бросаются, душат — и никакихобъяснений!
— А чего вы на меня-то орете? — удивилсяДроздов. — Мое дело сторона. Я Артонкина в милицию сдал, могу со спокойнойсовестью домой ехать. Не нравится мне у вас — суетно.
— Не хотите ли салату? — спохватиласьТаисия. — Оливье, между прочим.
— Не, я ничего не хочу, — призналсяДроздов. — Только рюмку водки выпью, если нальете.
Ему налили, он выпил и пошел к выходу из комнаты. На порогепоклонился всей честной компании:
— Не поминайте лихом.
— Не будем, — пообещал Хомутов, а Надя сказала,когда Дроздов удалился:
— Фу-у, ну и тип! От него прямо мурашки по коже. Так икажется, что он протянет свои ручищи и кого-нибудь прикончит.
— Убийца не обязательно страшно выглядит, —грустно произнесла Инга. — Бывает и такое, что его все любят, считаютчудесным человеком… Встречаются с ним на праздники, дарят подарки,перезваниваются и ходят в кафе в свободное время…
— На кого ты намекаешь, — с подозрением спросилВерлецкий. — Имеешь в виду какого-то конкретного убийцу?
— Ну да. — Инга обвела взглядом всех по очереди,включая и постоянно жующего Треопалова. — Дело в том, что я поняла; ктоотравил Анфису.
— Ух ты! — восхитился Стас. — И когда же тыэто поняла?
— Да вот только что. Когда Андрей Васильевич объяснилмне ту фишку про гроб, в который ложился Гладышевский. А Илья еще сказал, чтоэто был отвлекающий маневр. И тут я вспомнила — соус! Итальянский соус,пролитый на колени Вероники.
— Так это Вероника ее отравила? — воскликнулаНадя, и муж дернул ее за руку.
— Да нет же, Надя! Какая Вероника? Анфису отравила ты.
Все повернули головы и посмотрели на Надю, которая сидела свыражением искреннего недоумения на лице.
— Минуточку, — процедил Илья. — Это что заинсинуации?!
— Да я сейчас все объясню, — обнадежила Инга.
— Только коротко и внятно, — попросилТреопалов. — Меня заботит собственная судьба, а сидеть здесь и дожидаться,пока вы завершите свой суд Линча, мне недосуг.
— Ничего, потерпишь! — прикрикнул на негоРоберт. — Так кто там кого отравил?
— Инга! — закричал Григорьев. — Этонесправедливо! Ты просто ревнуешь!
— Кстати, — спокойно ответила она. — Это Надястукнула тебя по голове на том газоне. Скорее всего, камушком.
— И бросила под кустом, — подтвердил Верлецкий,как будто сам там был.
— Догадаться было непросто. А началось все с обычногожурнала мод. Я увидела в нем то самое красное трикотажное Платье, котороеАнфиса выдала Веронике, когда Надя облила ее соусом. Веронике платье непонравилось, а ты, Надя, сказала:
«Оно стоит двести баксов!»
— Ну и что? Анфиса не скрывала, сколько оно стоит.
