Глава одиннадцатая
ПРОШЛОЕ. АННА
Зима 1993/94 года
Рано или поздно жертва и преследователь меняются местами. Рано или поздно преследователь превращается в наблюдателя, а потом в жертву. Идет непрерывный круг, игра в кошки-мышки, которая могла бы приносить удовольствие или разрушать. Кто окажется сверху сейчас? Кто кого переборет? Кто сможет выжать из ситуации максимум?
Если не способен справиться с обстоятельствами и изменить их, всегда можно измениться самому. Когда он буквально выкрал меня из Марселя, накачав наркотиками, я была слабой. Потом стала сильнее. В ту ночь, когда он наконец смог пересечь черту, я почувствовала свою власть над ним. А сейчас я хочу доказать ему, что в этом мире все не то, чем кажется. Каждый из нас выбирает маску по душе, скрывая мотивы и чувства, подстраиваясь под сиюминутную выгоду.
Мало кто смотрит дальше собственного носа. Вариативность развития той или иной ситуации на два шага вперед просчитывают единицы, что уж говорить о многоходовках. В терапии терапевт не может занимать слишком активную позицию, он не может быть и слишком пассивен. С психотическими пациентами ты сам немного психотик.
У меня пограничная структура личности. Я могу быть высокофункциональным внедренным в социум невротиком. Если перевести на ваш язык, могу быть почти нормальной. А могу скатываться в дикие состояния, о которых не каждому терапевту решишься рассказать.
О да, я вполне осознаю то, что происходит со мной сейчас. Что он делает со мной. И — что важнее — осознаю, как сильно я влияю на него. Мы заперты. Вокруг море. Пристаем к суше раз в несколько недель, чтобы пополнить продовольственные запасы и заправиться. Раньше мы много говорили. Вру. Он — много говорил. Теперь нет. С момента, когда в нашу жизнь вошел секс, мы уделяем ему больше времени, чем разговорам. Физический выплеск, полное совпадение в плане потребностей, позволяет держаться на плаву. Хотя крыша уже потихоньку едет. Иногда я ловлю себя на мысли, что лениво размышляю, как бы себе навредить, чтобы через это сделать больно ему?
Меня тошнит. Не метафорически. Физически. Я все размышляю, стоит ли попросить его купить тест на беременность. А что это решит? Мне кажется, что я вечно буду заперта на его яхте. Он все обещает новую жизнь, к которой я должна быть готовой, но так и не называет критерии этой готовности.
От чего я должна отказаться, чтобы снова обрести землю под ногами? А почему я вообще должна от чего-то отказываться?
Ледяная ярость захватывает все мое существо, и я вскакиваю на постели, бросаюсь прочь из каюты. Найти его. Сейчас мне одновременно хочется его убить и отдаться ему прямо на палубе. Он с одинаковой силой притягивает меня и отталкивает.
Я его не люблю.
Я ему принадлежу.
Я им владею.
Нас спаяло в чудовищный сплав, из которого выжгло все, даже отдаленно напоминающее пресловутую нормальность. Бедные люди, когда же вы поймете, что норма — это субъективное понятие. Все, что творится сейчас, лично для меня — норма. Ненормальная, ужасная, бросающая вызов обществу норма. И мое тело реагирует так, как должно. Даже если кому-то в подобной ситуации казалось бы диким идти на сближение с похитителем, мне плевать на ваше мнение. Я не могу иначе. Иногда я думаю, что была создана именно для этого. Что моя психика настолько разрушена, что все нормальное меня убивает или усыпляет. А вот такое будто помогает жить.
Он сидит с книгой в руках. При виде меня удивленно вскидывает голову. Я натыкаюсь на его пронзительный взгляд, как на стену, и падаю на колени прямо перед ним. По его лощеному лицу скользит надменная улыбка, и от этой улыбки волосы у меня на загривке встают дыбом. Живот болит, меня по-прежнему тошнит, но мир в очередной раз переворачивается.
Он слишком спокоен. Он медленно откладывает книгу. Я подбираюсь ближе, практически ползу. А потом, вскочив на ноги, толкаю его в грудь. Если бы он сидел на стуле, то обязательно упал бы. Но он не шевелится, продолжая сверлить меня взглядом.
Интересно, у него уже встал? Он все еще реагирует на меня так, как всегда? Или я стала уродиной на этой проклятой людьми и здравым смыслом яхте?
Я снова толкаю его. Он не реагирует. Как он смеет не реагировать?
Я прыгаю к нему на колени и даю пощечину. Он лишь улыбается, глядя мне в глаза. От удара его голова дергается, но почти сразу взгляд находит мое лицо. Левая щека красная, но он спокоен. Обдолбался, что ли? Накурился? Меня это не устраивает. Я снова замахиваюсь, но он вдруг смеется, перехватывает мою руку и с силой отталкивает в сторону.
Я лечу. Какое блаженное ощущение невесомости.
Но как всегда, за лучшими ощущениями следует ужасная боль. Она пронзает затылок и спину. Я падаю. В глазах темнеет. Острая боль почему-то пронизывает живот. По телу разливается пульсация, и я теряю сознание в тот момент, как он срывается с места, бросившись ко мне.
Жертва снова поменялась местами с агрессором. Кто тут кто? Уверена, он не знает. К сожалению, я тоже уже не понимаю.
Мне снился Аксель. Светлые волосы еще сильнее отросли, закрывают уши и мягкими волнами обрамляют слишком суровое и какое-то повзрослевшее лицо, спускаясь до линии мощных плеч. Только глаза по-прежнему синие, смотрят на меня с теплом. И укором. Что я сделала не так? Почему он решил вернуться в сны и напомнить о себе, напомнить о том, что я сделала с ним? С нами? Он сидит и смотрит. Смотрит и молчит. А у меня внутри все переворачивается.
А может, он погиб? Может, я тоже умерла?
Я хочу подойти к нему, зарыться носом в волосы, вдохнуть знакомый аромат и наконец прекратить эту бессмысленную гонку за достижениями и властью. Забыть
