баркас вырвался вперед, и следить за «Апсны» стало сложнее. Яркие огни прибрежной полосы отражались в воде колеблющимися разноцветными сваями, курортный город, казалось, балансировал на них. Но вот ползущая светлая точка достаточно удалилась от берега, чтобы вновь оказаться на черном фоне.
Деготь уверенно кивнул Слепому, но Глеб и не нуждался в подтверждении, он первым опознал контуры большого белого катера. Скоро другой, грязновато-зеленый катер береговой охраны остановит белого собрата, чтобы произвести таможенный досмотр. Это должно случиться прежде выхода в открытое море.
Моторный баркас неуклонно сближался с целью. Расстояние еще оставалось вполне приличным, чтобы он привлек к себе внимание пенным шлейфом. Но если и дальше следовать прежним макаром, движок вот-вот пора будет глушить. Кивком головы Глеб велел хозяину лодки скорректировать направление, перейти на параллельный курс.
Остальные, повернувшись в одну сторону, молча впивались взглядами в плывущие на расстоянии огни. В темноте, да еще в одинаковых масках, все они выглядели похожими. Выделялись только Гога своей щуплостью и узкими плечами, да еще Курносый – своей больной, висящей, как плеть, рукой.
Никто пока не ощущал прошлого пятилетней давности, незримо витавшего над головами. Слишком коротким было пражское знакомство, и слишком оно было заполнено стремительной чередой событий.
Замигал, подавая сигнал прожектором, катер береговой охраны. В преддверие встречи с ним «Апсны» не начинал разгоняться, чтобы не пришлось резко сбрасывать ход. Глеб скрестил руки перед собой, приказывая глушить двигатель. Сейчас важно было быстро понять, как встанут два катера друг относительно друга. От этого зависел маневр рыбацкого баркаса.
Глеб жестом велел лечь на дно всем, кроме хозяина лодки и Шумахера – эти двое должны были сесть за весла. Остальных Слепой накрыл брезентом. Сам тоже залез под него, оставив себе небольшую щелку, чтобы видеть цель и корректировать курс.
Ветер тем временем крепчал прямо на глазах, лодка покачивалась все ощутимее. По самому свежему прогнозу сильные порывы ветра ожидались вдоль прибрежной зоны – в открытом море шторма не предполагалось.
Команда «Апсны» хотела поскорей покончить с формальностями и запустить машину на полный ход. Пограничники наверняка хотели того же: завершить работу и провести остаток дежурства на берегу. Тем более что старший офицер уже получил взятку за провоз иномарок и не собирался слишком глубоко копать.
Оба судна застыли бок о бок, развернувшись по направлению ветра. Качка стала продольной – от носа к корме, волнение на море не грозило бортовым столкновением. Слепой видел, как двое рядовых пограничников во главе с офицером быстро перескочили для досмотра по колеблющемуся над полоской воды веревочному мостку. Теперь баркасу пора было приближаться к цели как можно быстрей, как можно незаметнее.
В непосредственной близости от места событий покачивалась большая яхта. Здесь веселилась теплая компания – над волнами разносился родной русский шансон. За весельем народ поздновато обеспокоился насчет погоды, только теперь яхта взяла курс к берегу.
Она проследовала достаточно близко от баркаса, Глеб даже смог различить мужчину с бутылкой в руках, который придерживал за талию перевесившуюся через борт женщину. Другие еще пытались танцевать, хотя их наверняка заносило бы и на твердой почве.
«Вдруг они тоже маскируются, только иначе, чем мы? – задался вопросом Глеб. – Может, предательство уже свершилось, и веселая компания только ждет момента, чтобы преобразиться?»
Никто из пятерки по-прежнему не вызывал подозрений. Нервы у всех были одинаково натянуты. С тех пор, как двигатель заглушили, в воздухе стал прослушиваться тихий звон – должно быть, это они, нервы, звенели, как туго натянутые струны.
Шумахер и хозяин лодки дружно и уверенно гребли, приближаясь по дуге к белому катеру. Дугу заложили для того, чтобы казалось, что они правят к берегу. Если, в крайнем случае, заметят, должны принять за рыбаков, которые спешат укрыться от ненастья.
Стали отчетливо различимыми черные буквы «Апсны». Название абхазское, значит, приписан к сухумскому порту. На палубе зажжены все огни, экипаж обязан это сделать, чтобы облегчить досмотр. Огни – это хорошо. По контрасту, чем ярче освещена палуба, тем непроницаемей для тех, кто на ней, чернота моря.
Вот уже и голоса слышны сквозь плеск волн и слабый монотонный гул ветра. Взрыв смеха – все довольны друг другом. Корма все ближе, видны даже сколы краски и масляные пятна. Но цепляться за корму нельзя, когда катера начнут расходиться, пограничники могут заметить их на белом.
– В такую погоду хозяин собаку из дому не выгонит, а нас с вами, видишь, работать заставляют, – сказал голос с сильным кавказским акцентом.
– Такая уж наша доля. Хотя на погоду еще рано грешить, бывает в десять раз хуже. Поменьше ругай ветер, а то в самом деле погонит волну.
– Не так нам долго плыть, начальник. Можно сказать, рукой подать.
Короткий досмотр явно подошел к концу. Все на борту «Апсны» собрались на стороне, обращенной к катеру береговой охраны. Слепой перевалился в черную теплую воду – разглядел на белом боку подходящий выступ, чтобы зацепиться небольшим крюком и подтянуться на тонком, но прочном тросе.
Подтянувшись выше, он повис так, что подошвы были в полуметре над водой. Каждая очередная волна казалась собакой, которая подпрыгивает в надежде куснуть в щиколотку.
Люди под брезента уже ждали команды. Глеб знаком велел Дегтю кинуть ему свой короткоствольный автомат, а потом уже принимать ванну. Второй трос Слепой уже подцепил, и Дегтю осталось ухватиться за свободный конец.
Пограничный катер с утробным урчанием отвалил в сторону. Через полминуты заработала и корабельная машина «Апсны». К этому моменту на правый борт судна высадились уже четверо. Сиверов, перемахнув через поручни, протиснулся под днище ближайшего авто, чтобы как можно быстрей оценить обстановку.
Открывать огонь еще рано, пограничники обязательно расслышат стрельбу. Но палуба дрожит размеренной мелкой дрожью, движок запущен на полные обороты, и дистанция быстро увеличивается.
Харитонов должен был последним покинуть баркас вместе со своим «Старом». Хозяин лодки получил обещанное и уже разруливает к берегу. А у них обратной дороги нет, пора начинать.
У Слепого никогда не лежала душа к работе в «коллективе», теперь и подавно. В команде его собрались личности, мягко говоря, не без греха. Но даже в душе он не готов был никого из них осудить. Искренне хотел уберечь каждого даже от царапины в погоне за призрачными миллионами. Но не
