сладость.
— Боже, я давно таких не ела.
Положив кексы на тарелку, она решила побаловать себя. Взяв нож, открыла маслёнку и, разрезав кексы пополам, намазала каждый. Затем откусила большой кусок и с набитым ртом сказала:
— Так вкусно. Спасибо.
— Не за что. Мне нужно было найти дополнительный способ попросить прощения. После пожара я был в ужасном состоянии и знал, что не смогу нормально спать, если вообще смогу.
— Понимаю. Всегда случаются неожиданные неудачи.
— Так давай с ними справимся, — Тимофей подошёл и обнял Ирину за талию. — Я плохо справился с ситуацией прошлой ночью. Увидел тебя в постели, и мозг отключился. Ты должна знать, как сильно я хотел тебя, но не мог позволить остаться со мной. Это было слишком рискованно.
— Я ценю твоё желание обезопасить меня.
— Я должен был. Должен был сделать что-то правильное, — сыщик разочарованно застонал, отпустил Ирину и прошёл в столовую. Тяжело сел за стол и провёл руками по волосам.
Женщине было неприятно видеть его расстроенным.
— Кого я обманываю? Вся эта поездка была одной неудачей за другой.
Ирине не понравилось, как это прозвучало, ведь она была частью всего этого.
— Почему ты так говоришь?
— Этому поджигателю сошло с рук четыре пожара, а всё, что у меня есть, — короткий список подозреваемых и ни одного веского доказательства против кого-либо из них. Если не найду этого парня, до следующего пожара останется меньше недели. Я приехал сюда, чтобы помочь дяде Марату, но не только не сделал этого, но и расстроил вас всех и разочаровал себя. Ничего не изменилось.
Если бы Ирина не думала, что кекс будет потрачен впустую, бросила бы его в сыщика. В поисках альтернативы заметила свой браслет с талисманом в виде балетной туфельки. Двенадцать лет разочарований, одиночества и решений, о которых она жалела, прорвали плотину, которая обычно заставляла её держать язык за зубами или пытаться говорить правильные вещи, чтобы сохранить спокойствие. Со спокойствием было покончено. Тимофей нуждался в утешении, но не собирался его получать. Пока не получит.
— И что изменилось меньше всего, так это ты, — резко сказала она.
Тимофей посмотрел на Ирину так, словно у неё выросли крылья. Может, ей всё-таки стоило бросить кекс?
— Что это значит?
— Ты ожидал, что это дело будет раскрыто меньше чем за неделю?
— Нет, но…
— Дядя Марат не говорил, что разочарован твоими успехами или работой?
— Нет, но…
— Кто-нибудь делал тебе замечания, намекая на то, что тебе здесь не место?
— Кроме твоего отца и Кирилла?
— Хочешь сказать, что тебе небезразлично их мнение? Или что ты удивлён их реакцией?
— Конечно, нет, я…
Ирина подняла руку, чтобы остановить его.
— Ты заметил, что, несмотря ни на что, ты предполагаешь худшее о Лазурске? Даже когда случаются хорошие вещи. Тот хулиган, который издевался над тобой в школе, извинился. Ты воссоединился с хорошим другом, и до прошлой ночи мы с тобой прекрасно проводили время, как мне кажется.
— Так и было, но…
— Я не говорю, что ты должен остаться здесь или даже приезжать сюда после того, как всё закончится. Тебе нужно принять правильное решение. Но хватит думать, что это место и люди в нём настроены против тебя. Да, здесь происходили отвратительные вещи, и с твоей семьёй плохо обращались. Но не те, кто знал вас или имел для вас значение. Ты напомнил, что мой отец контролирует только то, что я ему даю. Почему позволяешь этому городу контролировать то, что ты думаешь о себе?
— Это не то, что я делаю, — голос Тимофея повысился. Хорошо, он был зол.
— Не то? — вместо обычного страха, который она испытывала перед гневом, Ирина почувствовала в себе силы. Им нужно было обсудить это, и если всё выльется в ссору, то так тому и быть. Оказывается, есть вещи, ради которых стоит повышать голос, и есть вещи, которые заслуживают драки.
— Я знаю тебя так же хорошо, как и ты меня, независимо от того, через что мы прошли с тех пор, как виделись в последний раз. Ты считаешь, что все должны видеть, что ты уже не тот безбашенный парень, каким был раньше, но не признаешь, что человек, которому труднее всего с тобой справиться, — ты сам.
— Я пытаюсь всё исправить и никому не причинять боль. Особенно тебе.
— И я думаю, что ты так же беспокоишься о том, чтобы не причинить боль, как и о том, чтобы причинить её мне. У тебя есть неприятная тенденция решать за нас обоих в той или иной ситуации. Ты сделал это прошлой ночью, и ты сделал это, когда бросил меня. А как насчёт того, чего хочу я?
Ирина гордилась собой за силу своего голоса. Она крепко держала руки на стойке, чтобы сыщик не увидел, как они дрожат.
— Я всегда забочусь о том, чего хочешь ты. Я никогда не заботился о чём-то большем.
Сильные слова, и от них замирало сердце, но им двоим нужно было покончить с этой моделью отношений.
— Когда мой отец выдвинул свой ужасный ультиматум, я хотела найти другие решения, но с тобой нельзя было поговорить. Ты решил, как нам поступить, и мне пришлось с этим согласиться.
Ирина надеялась, что скептицизм ясно читается в её словах.
— Я думал, что это правильно. Не хотел, чтобы ты отказывалась от своей мечты.
— Нет, ты не хотел, чтобы я отказалась от своей мечты ради тебя. Есть разница. Я хотела иметь и то, и другое, но ты решил, и тебя было не переубедить.
Боль от последнего прощания нахлынула с новой силой. После трёхнедельной поездки с мамой в Европу по случаю окончания учёбы Ирина не могла дождаться встречи с Тимофеем. Пока её не было, они с матерью изучали возможности получения грантов и кредитов для оплаты учёбы. Это означало бы начать учиться на семестр позже, может быть, даже на год, но оно того стоило. Ирина могла бы заниматься танцами и быть с Тимофеем.
Затем она нашла
