равнодушием и молчанием. Почему он такой непробиваемый! Почему такой толстокожий! Неужели он просто делает вид, что меня вообще здесь нет?
Я ждала от него чего угодно, но только не этого!
Мгновение, и на всю гостиную начинают разноситься звуки длинных гудков. Нил звонит кому-то, еще и поставил на громкую связь.
— Алло! — раздается бодрый женский голос. — Привет, Нил!
Сердечко мое бьется в истерике. Прекрасно. То есть, он решил продолжить эти издевательства… Я решительно направляюсь к выходу. Больше мне с этим человеком говорить не о чем.
— Анют, у меня мало времени.
Я круто разворачиваюсь и перевожу на его лицо недоумевающий взгляд.
Анюта? Быть не может…
Он… он звонит сестре?!
— Кто бы сомневался, — подкалывает брата Аня. — Что случилось?
— Мне нужно, чтобы ты срочно вспомнила.
— Так… — напрягается его сестра. — Я готова.
— Восемь лет назад, когда я только-только уехал в Штаты. Сколько раз домой приезжала Арина. Два или три? Или четыре?
Наши взгляды скрещиваются. Я потрясена. Не верю в то, что он делает. Нил заранее отнимает у Ани возможность схитрить или ответить «не помню!», он расставляет четкие рамки, уверенно подталкивая ее дать честный ответ.
— Арина? — потрясенно выдыхает Аня.
— Да. Мне нужны цифры. Срочно, Ань. Два или три раза она приезжала к родителям?
— Да я и не скажу точно…
— Это крайне важно. Вспоминай, Анют.
— Нил… Ну, два раза это только при мне было. А без меня я даже и не знаю… — неуверенно тянет Аня.
Я округляю глаза и в шоке смотрю на Нила. Ну, вот же! Вот! Я же говорю!
Он испепеляет меня взглядом. А потом вновь обращается к сестре:
— И что родители?
— Мама сказала, что эта девочка зря приехала. И никаких контактов мы давать не будем.
— Анют. Спасибо за помощь. Ты в следующий раз, если вдруг меня будут искать, до моего сведения доводи. Вне зависимости от того, что говорит мама. Договорились?
— Прости… — сконфуженно лепечет его сестра. — А что… нужно всё-таки было Арине твой номер дать?
— Конечно, нужно было, Ань! Она ведь не просто так за ним приезжала на окраину, да? — Нил начинает несдержанно повышать голос. — Аж два раза!
— Ну… извини… вы же вроде как… разошлись…
— Всякая может возникнуть необходимость. Меня можно было бы поставить в известность. Я бы разобрался. Без вас!
— Братишка… — вновь извиняется Аня, но Нил уже успевает скупо попрощаться и отбить вызов.
Теперь он режет меня подозрительным взором.
— Я не лгала тебе, — выше поднимаю голову.
— Я вижу, — прохладно отзывается он.
— Никогда, — произношу с нажимом. — И аборта я не делала. Я хотела этого ребенка.
Он смотрит жестко. Словно все, что сейчас было, не имеет для него ни малейшего значения. Вообще, ничего!
Все в пустоту! Ему все равно!
Глубоко внутри что-то болезненно вибрирует, и к горлу подступает горький комок.
Я не могу найти в себе силы уйти. Отказываюсь поверить, что для меня его «я ухожу» стало концом света. А для Нила это был просто пустяк. Плюнул, перешагнул и забыл. И ни разу об этом не пожалел…
На его лице ни один мускул не дрогнул даже сейчас. Под непроницаемым мужским взглядом я чувствую себя жалким посмешищем. Мусором, на который Нил нечаянно наступил и запачкал подошву брендовых ботинок.
Ничтожная. Именно такой я себя сейчас ощущаю. Я так хотела, чтобы он услышал меня. Не сейчас. Тогда. В слезах я приезжала к его матери, просила оставить мне его контакты. Умоляла ее. Мне нужно было с ним поговорить. Ну, так ведь нельзя, как он… Я бы попыталась достучаться, объяснить ему снова, что все это неправда, хоть что-то сделать. Но… ничего не сработало. И даже папа в грубой форме отказал мне в такой смехотворной просьбе — раздобыть телефон Нила.
Это лишь потом я прислушалась к сочувственным, чистосердечным словам мамы. И поняла. Если бы я нужна была Нилу, он бы вот так категорично всё не оборвал. Значит, ему это ничего не стоило. Значит, вырвался на свободу. Значит, только этого и ждал. Вздохнул легко.
Я и сейчас отчетливо вижу жалящее безразличие.
На ватных ногах приближаюсь к панорамному окну. Украдкой стираю слезы. Предательские слезы!
Обхватываю плечи ладонями. Вновь чувствую себя той самой маленькой девочкой, которую расстреляли в упор.
— И… — раздаётся сзади меня осторожный, громкий голос Нила, — что бы ты сделала? Если бы все же раздобыла тогда мой номер.
— Умоляла бы тебя… — произношу прерывающимся шепотом. — Поверить. Не забывать меня. Не ломать нас.
Передо мной захватывающая картина: полстолицы как на ладони. Город в движении, вечная спешка и суета… но все это плывет перед глазами и расплывается, мороз сковывает душу.
— Умоляла бы не бросать меня на растерзание произошедшему горю, — я продолжаю исповедь, не в силах уже остановиться. — Я нашего ребенка потеряла! А ты обвинил меня в его убийстве и преспокойно уехал, отняв у меня возможность хотя бы оправдаться по-настоящему. Отнял наш шанс. Ты хотя бы можешь представить себе, каково это… услышать от самого близкого страшные слова? Нееет, Нил… Не можешь. Я искала у тебя защиту и утешение, но ты стал моим палачом, вместо опоры. Ты выбил почву из-под ног. Сам рассудил. И приговор вынес. Ты бездушный человек, Нил. И нет у тебя сердца… Мне же восемнадцать лет было. Восемнадцать всего…
Как только я замолкаю, оттого, что голос сорвался, гробовая тишина воцаряется в комнате. Я отчетливо слышу мужское дыхание. Прямо за своей спиной. Клокочущее. Сиплое.
— И я ходила еще к
