что там — я и до этого знал, что надо… Но у меня не хватало смелости, ты правильно сказала. К счастью, появился Лайт и немного поделился своей, которой у него в избытке. И, глядя на него, я понял — хватит бегать от судьбы. Даже если бы ты добилась своего и весь мир превратился в один огромный ноктус, в нем все равно остались бы две неупокоенные души — ты и я. А это значит, что рано или поздно мы бы все равно пересеклись. И, независимо от того, когда именно это произойдет, для меня это будет рано. Потому что я не буду к этому готов. Потому что не от меня будет зависеть, когда именно это произойдет. Так пусть лучше это произойдет тогда, когда это принесет пользу хоть кому-то.
— Не смей! — взвизгнула Дочь Ночи. — Замолчи! Не смей говорить всего этого!
— Конечно, дорогая. — печально улыбнулся Птичник и сделал шаг к Дочери Ночи. — Я действительно скоро замолчу навек. Но это уже будет неважно. Ни для тебя, ни для меня.
— Не вздумай! — она подняла руки со скрюченными пальцами, что оканчивались угольно-черными ногтями. — Не подходи!
Но Птичник все равно сделал еще шаг вперед.
— Не смей!
Дочь Ночи завизжала как циркулярная пила, и в ее голосе послышался страх! Из ее рук вырвались настоящие волны Тьмы, которые захлестнули Птичника, скрывая его фигуру от моего взгляда — как будто цунами обрушилось на крошечного человека!
Но это продолжалось всего лишь пару секунд. А потом волны Тьмы истощились, рассеялись и оказалось, что они не нанесли Птичнику никакого вреда. Даже больше — он успел прилично сократить расстояние, двигаясь прямо через препятствие, и был уже практически рядом с Ди.
Черт возьми, как же я был наивен! Я глупо надувался от чувства собственного превосходства каждый раз, когда приращивал собственное могущество буквально на какие-то крупинки! Крупинки, которых все равно недостаточно и не могло быть достаточно для того, чтобы справиться с этой проблемой!
А я еще считал, что вся эта история — она про меня!
— Не смей! — продолжала в ужасе кричать Дочь Ночи, отступая от Птичника и атакуя, хлеща его все новыми и новыми плетями Тьмы, посылая в него шрапнель из черных шипов, осыпая градом узких и длинных, будто бы двумерных, вытащенных из тени, копий.
Но Птичнику было все равно. Он знал, что ничего из этого не способно навредить, поэтому он просто шел вперед, и все попытки Дочери Ночи задеть его, пропадали втуне.
И так продолжалось до тех пор, пока в спину Дочери не уперлась стена свежеотстроенного своими же руками дома.
— Не смей… — тихо всхлипнула она. — Уходи! Уйди!
— Нет… — тихо сказал Птичник, вытягивая руки и переплетая свои пальцы с ее. — Я больше никогда и никуда от тебя не уйду. Теперь мы всегда будем вместе. Пусть даже в мире мертвых. Я готов к этому. Наконец — готов.
От его пальцев по рукам Ди потек жидкий желтый Свет, словно огромный кусок светолита таял, заливая кожу. Дочь Ночи, тихо поскуливая, смотрела на этот процесс расширенными от ужаса глазами, дергалась, в попытках освободить руки, но Свет намертво сковал отца и дочь и превратил их в единое целое. Тело без души, оставленной в мире мертвых, и душа без тела, вырванная из этого мира против всех мыслимых законов, объединялись для того, чтобы наконец-то восстановить мировой порядок и вернуться туда, откуда все началось. Снова оказаться за гранью смерти. Но на сей раз — уже без возможности вернуться. И без желания.
Дочь Ночи, кажется, лишилась чувств — по крайней мере, тело ее обмякло и Птичник был вынужден подхватить ее под талию, чтобы она не упала. Сияние Света становилось все ярче, он заливал все вокруг, превращая ночь в день, выжигая Тьму вокруг, освобождая от нее здания, серый бетон которых после антрацита казался чем-то божественно-красивым…
На этот Свет невозможно было смотреть. Я приложил ладонь к глазам козырьком, запоздало сообразив, что мое тело снова мне подчиняется, но и это не помогло — два силуэта, слившиеся в один, сияли так ярко, что из глаз потекли слезы и мне пришлось отвернуться.
Казалось, Свет давил даже на уши — ровным плотным гулом, словно от взлетающего, но никак не могущего взлететь самолета. Он сжимал мозг, как гидравлический пресс, заставляя меня морщиться от боли и в какой-то момент я сам не заметил, как зажал уши, пытаясь хотя бы уменьшить этот шум, приглушить его! Еще немного — и я просто сознание потеряю от всего этого!
Но раньше, чем это произошло, я услышал прямо у себя в голове тихий голос Птичника, которому, казалось, все, что происходит вокруг совершенно не мешало:
— Спасибо, Лайт. Ты все сделал правильно.
А потом все померкло и я отключился…
Эпилог
— Ладно, твоя взяла! — Лизка остановилась и, тяжело дыша, уперлась ладонями в колени. — Я не могу за тобой так долго бегать!
Я улыбнулся и отцепился от карниза, на который запрыгнул, убегая от нее. От нее, Кейры, Фиби и нескольких новичков нашей команды, которых мы только-только набрали.
Подобные тренировки стали для нас обыденностью, но проводили мы их уже не для того, чтобы перемещаться по ноктусам и уж тем более не для того, чтобы бороться с корпорациями. Теперь это было просто развлечение. Я принес с собой в этот мир новый вид спорта, и, несмотря на то, что пришлось его некоторое время использовать не по назначению, он все еще оставался лишь спортом. Так что я решил, что пусть он им и остается.
С момента, когда человеческие глаза в последний раз видели Дочь Ночи, прошло три месяца. Птичник объединился со своей дочерью, зная, что окажется на том свете вместе с ней и на сей раз без обратного билета, ведь теперь никто не давал ему дополнительных сил для подобного обмана вселенной. Да к тому же оставшаяся на том свете душа, наконец получившая смухлевавшее тело, вряд ли захотела бы с ним прощаться вновь. Так или иначе, в мире больше не осталось ни Дочери Ночи, ни Птичника, ее отца.
И вместе с ними не осталось и Тьмы. Лазейка в мир мертвых закрылась, и все, что оттуда лилось, захлестывая мир живых, без подпитки извне, исчезло. Исчезло моментально, заново освобождая все те районы,
