встать, потому что на него смотрели Джулия и Герти. Из горла Доминика Оттоманелли вырвался рев — низкий, мужской, первобытный: Доминик пнул Арло в грудь тяжелым ботинком. От удара колени подкосились, он снова упал плашмя. Почувствовал во рту соленый вкус. Прилив адреналина не давал ощутить боль от сломанных ребер, одно из которых проткнуло левое легкое.
Арло устало заметил, как нагнулась Рея Шредер. Что-то подняла с земли. Револьвер?..
Увидел чью-то ногу, вцепился в нее. Попытался встать. Герти и Джулия протолкались сквозь строй мужчин. Встали с ним рядом. Раздавались крики, однако кричали не они. Кричала Мейпл-стрит. Кто-то голосил с крыльца. Другие верещали в окна. Звуки издавали Никита, Пранев, Мишель и Сэм Сингх. Издавали Рич, Кэт, Хелен и Лейни Хестия. Издавали Салли и Марджи Уолш. Издавали Рея, Фрицик и Элла Шредер. Издавали Тим, Джейн и Адам Гаррисон. Издавала Джил Понти. Издавали Линда Оттоманелли и ее ненормальные близнецы. Все они кричали, улыбались, размахивали кулаками. Господи твоя воля, они всему этому радовались.
Герти оттолкнула Стивена Понти с его окровавленной битой. Ему хватило ума не сопротивляться. Потом опустилась на землю рядом с Арло, накрыв ладонями его ребра — она будто пыталась удержать расползавшиеся куски его тела. Джулия была рядом.
Арло понял: Доминик заносит ногу. На лице его застыло уродливое животное выражение. Потное похотливое лицо перед самым оргазмом. А крики радости не смолкали. Доминик слегка согнул вторую ногу. Арло успел бы отклониться. Но не пострадают ли тогда Герти и Джулия? Не примет ли на себя удар его нерожденная дочь?
Он не стал отклоняться. А они все вопили, точно римляне в Колизее: жители Мейпл-стрит громко восторгались расправой над Арло Уайлдом. Удар в упор: тяжелым сапогом в лицо.
Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»
© «Сома институт пресс», 2036
«Да. Это я помню. Они их подбадривали».
Салли Уолш
«Не помню. Вы вот говорите, свидетели видели, как я смеялся и хлопал в ладоши. Сам я этого не помню».
Рич Хестия
«О некоторых поступках ты потом жалеешь. Я смотрел, что происходит, и знал: нужно выйти и попытаться их остановить. Все было не так, как вы думаете. Мои мамы совсем не радовались. Судя по виду, не радовался почти никто. Не знаю, что они там кричали, но они не радовались».
Чарли Уолш
«Извращенец с пушкой. Мы его остановили. Иногда нужно делать, что должно».
Стивен Понти
«У нас на улице возникла проблема, полиция отказалась ее решать. Мы сами решили свою проблему».
Доминик Оттоманелли
«Глупостей не говорите. Никто не радовался».
Никита Сингх
Мотель «Хемпстед»
2 августа, понедельник
В мотель они приехали совсем поздно вечером.
Герти чувствовала внутри усталость. В крови, в костях. За ночевку она заплатила, но вещи из машины забирать не стала. Просто прошла с Джулией в номер, заперла дверь. Иногда Герти начинала плакать. И от усталости уже не могла это скрывать.
Они сели на кровати — Джулия впервые была в гостиничном номере. Герти заметила, что дочь ни до чего не дотрагивается без особой необходимости. Видимо, боится сломать мини-холодильник или разбить стакан, чтобы потом не пришлось за них платить.
— Он жив. Это главное, — сказала Герти. — Мы все живы.
Джулия смотрела прямо перед собой. Зубы они не почистили и не собирались. Пижамы не надели — тоже не собирались. За все эти вещи отвечал Арло. За бытовые вещи.
В больницу приходила полиция. Герти все рассказала. Мужчинам — Понти, Доминику Оттоманелли и Праневу Сингху — уже выдвинули обвинение, а потом выпустили под подписку. Они повторили все обвинения в адрес Арло, уверенные как никогда, что от его развратных действий пострадали все дети на Мейпл-стрит. Служба защиты детей наверняка вернется. Провал утром засыплют — исчезнет последняя возможность обелить его имя. Не исключено, что Арло посадят в тюрьму. Велика вероятность, что Герти обвинят в нападении на Ларри. Линда Оттоманелли утверждает, что все видела через свое окно. Она сказала полиции, что Герти у нее на глазах ударила сына, а потом подняла крик, будто сама испугалась.
У Арло сломаны скула и челюсть. Пришлось крепить их проволокой. На следующие три месяца — только жидкое питание. Плюс три сломанных ребра и прокол легкого. Однако он жив, а это уже немало. Побывав у него, они зашли и к Ларри — тот оставался под успокоительными.
Пока Герти была в больнице, Бьянки получил ордер на обыск у Шредеров и Уайлдов. Обыскали все, но не нашли ни револьвера, ни шкатулки с телефоном. Утром Герти должна была явиться к Бьянки для очередной беседы. Возможно, он встанет на ее сторону. Он человек здравомыслящий. Но этого может и не хватить.
Сейчас же она сидела на кровати и не могла пошевелиться от усталости. В детские годы ей часто приходилось ночевать в замурзанных пансионах. Она всегда их терпеть не могла. Кондиционер гонял пересушенный воздух, от ковролина пахло кошкой, покрывало на постели было жестким. Круг замкнулся. Столько лет потрачено, чтобы покончить со старым, и вот она опять в исходной точке, в гостиничном номере с двенадцатилетней девочкой. Причем почти без денег.
Герти, покряхтев, встала. Медленно сделала несколько шагов. Раскрыла постель.
— Залезай, — сказала она Джулии.
Потом крепко прижалась к дочери, а та обхватила ее и очень, очень глубоко вздохнула.
* * *
Поздняя ночь. Джулия выжидала рядом с мамой — та тихо похрапывала. Кондиционер продолжал мучительно подвывать. Джулия встала, очень медленно.
Выскользнула из номера. Преследовать ее некому. Никакого тебе приставучего младшего брата с этой его дурацкой куклой, который станет выяснять, куда это она идет. Только темнота и улица снаружи, а на ней прохожие, какие попадаются в восточной части Нью-Йорка. Белогубые торчки, продажные женщины.
Она надела удобные туфли. До Мейпл-стрит три километра.
Дошла до жилых кварталов, там было потише. Машины не скрежетали на поворотах. Деревьев росло больше. Джулия шагала все дальше, вокруг становилось все тише. Не слышалось ночной песни насекомых, на улицах не виднелись опоссумы, еноты не рылись в мусорных баках. Белок не было слышно, над головой не дрогнет ни ветки.
На Мейпл-стрит она добралась почти к рассвету. Из-за сниженного напряжения свет горел тускло, фонари, окружавшие парк, светились матовой желтизной. Все выглядело как всегда, но только не в Стерлинг-парке, где пропитанный битумом песок одновременно и поглощал, и отражал свет, — здесь все испускало тусклое сияние.
На месте никого, хотя они и договорились о встрече. Ну и
