Самое неприятное из этого, что само чувство времени терялось, что заставляло ощущать себя загнанным в ловушку.
Наконец, мир вокруг привычно ожил, и я обнаружил слишком уж большое внимание к своей скромной персоне. Люди смотрели на меня со страхом в глазах, явно не зная, чего ожидать. Я стоял где-то в тридцати метрах от офиса компании и видел, как тушуется охрана, думая, стоит ли работа их жалких жизней. Я и сам понимал, что связываться со мной глупо, но эта пассивность раздражала, эти взгляды раздражали. Пошёл бы я на совершенно мне неведанное существо, наблюдая, как легко оно может смешать человека, которого все считают всеобщим героем, грязью? Когда всеми любимый «Человек-паук» лежит на земле, силясь подняться? А ведь он, если задуматься, не так и плох, только молодость толкает его на невообразимо глупые вещи во имя добродетелей, которых в этом мире не осталось. Взвалил на свои плечи непосильную ответственность, чтобы загладить перед самим собой вину в смерти дяди. А мы ведь даже чем-то похожи… Я такой же сумасшедший, раз собираюсь принять вызов того, кого когда-то не мог и помыслить. Но чёрта с два он получит свою игрушку!
Я снова ощутил голод. На этот раз он прошиб внезапно, заставив скрючиться от желудочной колики. Когда я поднял голову, то встретился глазами с Паркером, ощущая очередной прилив «не своей» ненависти. Но теперь я не мог и не хотел его убивать. Да и те крохи, что я смог бы получить от этого мальца, помогли бы мало. Необходимо было куда больше энергии, чтобы наверняка размазать того, что в одночасье смог лишить меня всего, что я имел. Уничтожил всё человеческое, что во мне когда-то оставалось. Сознание услужливо подкинуло картину оставленного в одном из многочисленных кабинетов Халка. Всегда нужно кем-то жертвовать, и чем больше о жертве ты знаешь, тем труднее будет это сделать. Про этого парня я не знал ничего, что вызывало бы во мне сочувствие. И собирался повести себя, как последний эгоист, лишая его жизни ради свершения собственной мести. Но мне не было совестно настолько, чтобы повернуть назад. Я посчитал эту жертву терпимой, и взбежал по лестнице «V Industries», не встретив никакого сопротивления.
Бэннер лежал неподвижно и на моё появление никак не отреагировал, что несказанно меня обрадовало: меньше возиться. Я впервые «усваивал» такой габаритный материал и даже несколько жалел, что делаю это второпях. Проснувшийся интерес к механизму поглощения не иначе, как природой симбиота, объяснить не мог. И хоть было не время и не место для самокопаний, а я оставил себе на заметку во всём разобраться.
Стражи были всё ближе. Я знал, я чувствовал, что они совсем недалеко, и в моей выгоревшей вселенной вспыхивало пламя совершенно больного азарта. Прилив адреналина просто-напросто зашкаливал, и я предвкушающе облизнул губы, прекрасно зная, что и сам играю с огнём.
— Пёсик-пёсик, — насмешливо позвал я, услышав за спиной стук каблуков. — И как это вас так далеко занесло?
Провернулся на пятке вокруг своей оси, встречаясь с серыми бездушными глазами. Вряд ли визитёра могло задеть моё ребячество, и всё же не удержался. Не могу без сарказма, когда на роже так явно читается надменность. Откуда столько превосходства в обычных шестёрках Хранителя, оставалось только гадать.
Несмотря на своё бессмертие и немалую, нужно признать, силу, стражи не могли похвастаться той долей свободы, которой обладали обычные люди. Последние вообще мало кого волновали, пока продолжали видеть не дальше своего носа, и даже пресловутые хранительские псы смотрели на них, словно на грязь под ногтями.
Я внутренне подобрался в ожидании ответа, обманчиво лениво скользя взглядом по мужчинам — всего лишь четверо. Надеюсь, малыш Никлаус будет не против моего перекуса…
— Хранитель ожидает вас! — ровным голосом сообщил представитель нечисти, протирая печатку, защищавшую от солнца — этот мир не был приветлив к таким, как он.
Прошедших мгновений хватило для завершения трансформации. Я досадливо покачал головой, а следом моя челюсть внезапно расширилась. Смазанное движение, и говоривший воет от боли в то время, как его приятели ещё ничего не успевают сообразить. Рывок, и он навсегда прощается с возможностью говорить.
Выплюнув откусанный кадык, для верности снёс бедолаге голову и преувеличенно возмущённо взглянул на пришедших в движение стражей, двое из которых успели оказаться за моей спиной. Что ж, скорости легко можно противопоставить хитрость.
— Подделка! Он не первородный! Да как вы посмели обмануть меня! — я уличительно ткнул пальцем стоящего передо мной вампира, чтобы уже через секунды, материализовав острые когти, впиться ими в его сердце. Резко развернулся вместе с тщедушной тушкой в руках и отправил её в полёт к двум другим. Пролетев добрые пять метров, двое стражей впечатались в стену в то время, как третий сумел вовремя сгруппироваться и оттолкнуться. Однако на этом его подвиги и закончились — слишком уж опрометчивым было вот так в открытую на меня бросаться. Я перехватил его без особого труда, тут же лишая жизни.
«Отбитая» парочка также проблемой не стала. Ни один из них меня не успел даже задеть, не говоря уже о чём-то большем.
— Да-с, Клаус, расстроил же ты меня… — щёлкнув пальцами, воссоздал неброский костюм, чтобы выглядеть, так сказать, подобающе, и, насвистывая лёгкий мотив, направился в центр.
* * *
Солнце лишь приятно грело излишне светлую кожу, скорее лаская, нежели обжигая. Осень в Нью-Йорке входила в свою пору очень медленно, с большой неохотой, и всё же светило не могло оспорить её права, потому излишней активности не проявляло, хоть и радовало глаз на абсолютно чистом небосводе. Улыбаясь позабытым эмоциям, я двигался с грацией сытого зверя, неторопливо рассматривая спешащих людей.
Жизнь кипела в огромном муравейнике, гордо именующим себя городом. Это была середина недели, и прохожие сновали туда-сюда в своей излишней суете. Кто-то нервно поправлял дешёвый пиджак, силясь рассмотреть себя в зеркалах проезжающих мимо машин и робко заглядывая в витрины в попытке незаметно для окружающих взглянуть на себя со стороны. Будто бы до него кому-то было дело! Кто-то жадно вбирал лёгкими сигаретный яд, слегка щурясь каждый раз, когда провожал взглядом густой дым. А у кого-то мир сосредоточился в прижатом к уху сотовом, в котором решались настолько важные вопросы, что всё находящееся вокруг попросту игнорировалось. Когда-то и я был таким, одним из тысяч. Ничем не выделяющимся из этой пёстрой массы. Впрочем, для них я и сейчас был обычным прохожим, разве что в глазах читалась вселенская усталость, диссонирующая с моим внешним видом. Но разве бросится
