class="p1">Как будто он не догадывался, что никто так рисковать не будет.
Его прирежут в душе уже сегодня. Или уже прирезали. Мне плевать, если честно. Он — расходный материал, пища для хищников типа меня. Так сложилось, что некоторые люди — пища, а некоторые — хищники, и никто тут не виноват.
Зачем понадобилось его убивать? Все просто — мне не нужны свидетели.
К тому же у меня мать — ослица.
«Ваган, скажи, что это не ты! Я не верю, тебя заставили, ты не виноват! Я с тобой, мой мальчик!» — ее глупые слова до сих пор гудят в ушах.
Мне так и хотелось тогда ей заорать — это все я! Я — твое самое большое в жизни разочарование. Я не хороший мальчик, как твой Барсег, я другой, хоть раз увидь меня!
Да, моя мать — слепая ослица, упрямая к тому же. Она наверняка не оставит своих попыток со мной повидаться. И уж она наверняка поняла бы, что в тюрьме сижу не я, будь подставной зек хоть моим братом-близнецом… А он не близнец, хотя после того, как нам обоим измордовали лицо, мы практически идентичны.
К слову, подкупленные ребята изуродуют ему руки, так что ни по каким отпечаткам его не опознают. А данные зубной карты у моего стоматолога спецы уже заменили.
Все будет шито-крыто.
Уже через несколько дней, когда шумиха немного поуляжется, надежный человек переправит меня за границу. Потом частный самолет, Куба — и поминай как звали.
Но перед тем, как исчезнуть из этой проклятой страны навсегда, я решил сделать ма-а-аленькую остановку в пригороде столицы.
Отдать должок любимому братцу.
Я стою в дверном проеме и искренне наслаждаюсь моментом.
— Как ты здесь оказался? — хрипит Барсег.
Он явно в шоке.
Брат тянется к верхнему ящику стола, тому самому, что имеет хитрый замок, который я ювелирным образом взломал.
— Ищешь это? — я достаю из-за пояса черную беретту.
Когда обыскивал кабинет братца, не ожидал, что найду оружие. Он удивил и даже очень. Впрочем, как удивил и своей тупостью, распустив весь персонал сразу по приезде.
Теперь никто и ничто ему не поможет.
Барсег видит в моей руке оружие и бледнеет.
— Что ты так испугался? — подтруниваю над ним со смешком. — К тебе брат пришел, ты не рад? Давай выпьем коньяку, как в старые добрые времена. Ты мне пожалуешься на суку жизнь… Или на суку Снежану, как ты это раньше делал.
— На хер ты пришел в мой дом? — рычит он.
Барсег пытается подняться.
Но я быстро охлаждаю его пыл:
— Сиди и не рыпайся, братец. Налей себе еще, ты же хочешь…
Я кивком головы указываю на графин с коньяком.
Барсег резко дергает ворот рубахи. Видно, принятая им порция коньяка с сюрпризом уже начала свое губительное дело.
— Что ты туда подсыпал? — хрипит он.
— Ничего такого, сугубо натуральный продукт. Ну же, наливай, или ты предпочитаешь, чтобы я тебе перед этим что-нибудь отстрелил? Тебе что, не жалко? Руку? Ногу? Или, может быть, ухо?
В глазах Барсега мелькает дикая ярость. А выпустить ее наружу он не может и наверняка еще больше из-за этого злится.
Внезапно брат хватается за лежащий на столе телефон. Тычет в него пальцами, разблокирует, пытается позвонить.
А мне смешно…
Ведь перед тем, как появиться в кабинете, я догадался включить глушилку звонков. Так, на всякий случай.
— Ну, дозвонился? — я уже гогочу во все горло. — Вызвал подмогу? Я, по-твоему, дурак и не догадался приглушить сотовую связь? — Я резко серьезнею. — У тебя есть выбор, Барсег. Либо ты сейчас делаешь все, что я захочу, либо я наведываюсь к твоей беременной суке и тоже делаю все, что захочу.
Барсег давится моими словами, бледнеет от перспектив.
А самое приятное — ни хрена не может со всем этим сделать.
— Что ты хочешь? — рычит он. — Чтобы я…
— Выпей со мной, брат, — настаиваю на своем.
Я машу дулом пистолета в сторону графина.
Барсег хмыкает, разливает коньяк в два бокала.
Подхожу, беру свой и делаю два шага назад, осушаю его. Мне-то, в отличие от Барсега, ничего из содержимого не повредит, только порадует. И все же морщусь, когда коньяк омывает рану во рту.
— Теперь ты, — я смотрю на него с превосходством.
Он делает глоток. Нерешительный… Ведь знает, что там для него сплошная отрава.
— Допивай, допивай, еще налей, давай…
Наблюдаю за тем, как Барсег делает новый глоток. Как взгляд его мутнеет, а рожа покрывается красными пятнами.
Он понимает, что накачивает себя смертельным аллергеном. Но ради своей суки он, кажется, готов на все.
— Достаточно тебе? — хрипит он плохо слушающимся языком.
— Хватит, — киваю.
Тем более что для анафилактического шока Барсегу в прошлый раз потребовалась гораздо меньшая доза.
— Дальше что? Будешь смотреть, как я загибаюсь? — Он буравит меня ненавидящим взглядом.
— Почему бы и нет? Захватывающее зрелище, в прошлый раз мне очень понравилось.
— С-сука… — его голос хрипит, свистит. — Какая же ты тварь…
Я понимаю, что у Барсега, скорей всего, уже нехило отекло горло.
Ждать недолго, аллерген сильный, действует быстро.
Неожиданно мы оба слышим стук каблуков по паркету коридора, а потом девичий голос:
— Барсег, а почему у тебя все нараспашку?
В этот момент в дверях появляется Снежана. Да в каком виде!
Красный плащ, черные колготки, шпильки, высокая прическа, алые, манящие губы.
Вот это подарок! Мне…
— Беги! — хрипит Барсег, падая с кресла на пол.
А я ухмыляюсь, ведь прекрасно понимаю, что она никуда от меня не сбежит.
Глава 52. Убей или умри
Снежана
Я ничего и никого не вижу, кроме Барсега, который валится на пол.
— Барсег! — кричу что есть силы, обезумевшая от волнения.
Совершенно бездумно бросаюсь к нему и не замечаю подножки, которую мне подставляет Ваган.
— А-а-а… — кричу, падая на ковер с вытянутыми вперед руками.
Кожу ладоней обжигает, когда они скользят по поверхности ковра.
— Иди сюда, сука… — рычит Ваган.
Очень скоро он приближается, хватает меня за плечо и резко заставляет встать, больно выкручивает руку.
— Оставь ее, не трожь! — хрипит Барсег.
Голос у него какой-то странный, словно ему что-то мешает говорить. Такое ощущение, будто набрал в рот воды
