стене для этой роли вполне подходил, потому что олицетворял собой всё зло промзоны, всего мира.
Пора выдвигаться. Несмотря на ночь. Времени терять нельзя. Сказочник издал протяжный стон, пробормотал что-то невнятное. Его лицо блестело от пота, сомкнутые веки подрагивали. Он пребывал в царстве кошмаров, в котором очевидно боролся с порождёнными его подсознанием демонами. И, быть может, проигрывал эту битву.
Герда подошла к Потеряхе, положила ладонь ей на плечо.
— Послушай, от тебя сейчас наша жизнь зависит. Я буду тащить Сказочника, а ты прислушивайся к каждому звуку. Почуешь опасность, сразу же дай мне знать. В драку не лезь. Сейчас нам не до сражений. Ты меня понимаешь?
Потеряха переварила услышанное и кивнула.
— Вот и умница, — похвалила Герда.
О том, как будет тащить Сказочника через рытвины и руины, она старалась не думать. Просто уверяла себя, что справится, а все сомнения сейчас походили на злейших врагов. К чёрту сомнения.
С боевым настроем Герда ухватилась за лямку, потянула. Тяжело. Но это ничего, пустяки. Она хоть и мелкая, но сильная. Резко выдохнув, поволокла Сказочника к выходу из здания. Если бы кто-то ей в данный момент сказал, что её затея обречена на провал — плюнула бы в лицо. Она упиралась ногами в усыпанную кирпичным крошевом землю и тащила, тащила. Мышцы ныли от напряжения, воздух с хрипом заполнял лёгкие. Шаг, ещё шаг.
Вот и выход. Ночь. Потеряха вглядывалась в темноту, прислушивалась, её глаза блестели как у кошки. Не позволив себе даже секундной передышки, Герда зашагала дальше. Спина взмокла, лямка резала пальцы. Метр, ещё один...
Где-то неподалёку закричала ночная птица. Потеряха насторожилась, вытянулась во весь рост, повела носом, точно суслик, почуявший опасность. Но тревога оказалась ложной. Птица умолкла, вокруг разливалась тишина.
«Пустяки, я справлюсь!» — твердила себе Герда. Поскользнулась в грязи, упала, однако тут же поднялась и, стиснув зубы, принялась тащить Сказочника дальше. Ей вспомнились слова Антошки о том, что он мог бы заглянуть в будущее её друзей, но не станет этого делать, потому что чего-то не знать — это так волнительно. Лгал. Он наверняка видел их будущее и знал, что со Сказочником случится беда. Он всё, чёрт возьми, знал, но у него какая-то своя игра, правила которой известны только ему. Проклятый Смотритель. Герда понимала, что негоже даже мысленно так называть того, к кому она идёт за помощью, но ничего с собой поделать не могла. Обвиняя его за недомолвки, она в большей степени винила себя.
На дороге была глубокая лужа. Пришлось продираться сквозь заросли крапивы у забора. Потеряха убежала, снова вернулась и жестами объяснила, что впереди опасности нет. Очнулся Сказочник.
— Герда, — позвал слабым голосом. — Ну куда ты меня тащишь. Я...
— Заткнись! — огрызнулась она, зная, что последует после этого «я». «Я не хочу, чтобы ты меня волокла. Оставь меня здесь...»
Нет уж! Она будет тащить его дальше! Сказочник заворчал, потом притих. Потеряха запрыгнула на забор, повернула голову вправо, влево, затем спрыгнула, подбежала к Герде, приложила палец к своим губам и промолвила:
— Тс-с.
Опасность! Герда подтащила волокуши ближе к ограде, села на землю. Скоро послышались хрюкающие звуки, шелест. Похоже, где-то рядом шла группа диких мутантов. Прошло немало времени, прежде чем Потеряха кивнула, дав понять, что опасность миновала.
Герда выпила воды, дала попить Сказочнику и снова двинулась в путь. Теперь ей казалось, что волокуши нагружены грудой железа. Каждый новый шаг давался всё тяжелее. Посвежело, зачиналось утро, на востоке звёзды растворились в мутной полосе рассвета.
— Хватит, Герда, — снова заговорил Сказочник. — Остановись, — походило на то, что на эти слова он израсходовал почти все свои силы.
Герда вгляделась в утренние сумерки. Впереди темнели руины — препятствие, которое сейчас она не сможет преодолеть. Слишком измождена, едва на ногах держалась, перед глазами всё расплывалось. Можно сколько угодно уверять себя, что ради друга справится с любыми препятствиями, однако её организм прямо-таки кричал об обратном. Всему есть предел. Нужен отдых.
Едва ли не скуля от напряжения, Герда дотащила Сказочника до кирпичной стены какого-то строения. И рухнула на землю, с горечью и с некоторой обидой сознавая, что не преодолела даже четверти пути до мясокомбината. Ну ничего, отдохнёт минут пятнадцать и будет как новенькая. Опять ложь, разумеется, но правда сейчас сродни безнадёги. К чёрту такую правду.
Потеряха опять куда-то убежала, видимо, разведать обстановку. Герда прислонилась спиной к стене, чувствуя себя так, словно прошагала половину планеты, причём без сна и привалов. По ногам и рукам расползалась слабость, голова кружилась и чуть подташнивало.
— Ты устала, — озвучил Сказочник очевидный факт. — Поспи.
— Тебе лучше не разговаривать, — отозвалась Герда. — Береги силы.
— Вот уж хрен там... Пока могу говорить, я буду говорить, — его бросало то в жар, то в холод. — Хочешь, расскажу тебе сказку?
— Опять про какого-нибудь мутанта?
— Не совсем, — Сказочник перевёл дыхание и продолжил: — Я расскажу про существо, которое создали в секретной биолаборатории. При создании использовали ДНК человека и бабочки. Это была крошечная девочка с крыльями, её назвали Дюймовочка. Она была красива, как само лето и хрупкая, как мечта...
Герде уже нравилась эта сказка. Она рассудила, что, если друг снова болтает, то всё с ним будет в порядке. Он выживет. Обязательно. Зевнула. Спать хотелось невыносимо, голос Сказочника убаюкивал, дарил покой. Но спать нельзя, скоро снова нужно подниматься и идти. Минут через десять... скоро...
Задремала.
Сказочник вздохнул и прошептал:
— Спи, Герда. Спи. Это была моя последняя сказка, — он устремил взгляд в утреннее небо. — Ты ведь меня сейчас слышишь, Антошка, — это был не вопрос, а утверждение. — Конечно, слышишь. Ты ведь понимаешь, что Герда меня не спасёт. Она сильная, но... с такой задачей не справится. Не хочу, чтобы она видела, как я умираю. Это её сломает. Если она хоть что-то для тебя значит, не дай ей увидеть мою смерть. Не за себя прошу. За неё.
Герде снилась крошечная девочка с крыльями, как у бабочки. Та порхала над лесной поляной, купалась в пыльце в цветочных бутонах. Потом взмыла к небу и полетела вдаль. Внизу зеленели леса, луга, в солнечных лучах серебрились реки и озёра. А девочка всё летела и летела — красивая, как само лето и
