столице мира, в Париже, возникает идея просвещения, согласно которой не то чтобы религия становилась не нужна – становились не нужны эти религии. Различия в вере не стоят того, чтобы из‐за них убивать людей. И лучше просто хорошо жить на этой земле, обратясь к постоянству разума. Делая логические выводы от аксиом к теоремам, от больших законов к частным выводам, можно неплохо устроить жизнь. XIX век, казавшийся еще вчера бесконечно патриархальным, буржуазным, – этот век, руководствуясь идеями просвещения, создал сносные условия жизни. Они были взорваны в начале XX столетия такими, как Троцкий. Но он тоже был наследником просвещения – времени, когда оружие стало применяться от имени высшей цивилизации. Но идея просвещения не исчерпывается идеей линейного времени или завершением истории земным раем. Хотя сегодня у нас есть все основания говорить о большой религиозной войне. Вряд ли она закончится быстро. Холодная война – вооруженная борьба идеологий – продолжалась 40 лет.
Изменимся ли мы в течение этой эпохи?
Нет, наверное, это не означает, что мы сами изменимся. Когда Вольтер и Екатерина II осуществляли свой проект, они менялись и сами, но более всего изменялись те, которым адресовались их действия. Просвещение всегда направлено откуда-то и куда-то. В ту пору – с запада на восток. В XXI веке вектор меняется, теперь оно идет с севера на юг. И если говорить о Просвещении исторически, оно всегда связано с насилием, которое рано или поздно приобретает такие размеры, что в конце концов люди просто пугаются, отступают.
Тогда обратимся к вещам изящным. Каковой вам представляется словесность в будущем?
В краткосрочной перспективе, в следующее пятилетие – откат к консервативному письму, к сюжетному роману, к фигурам типа Джеймса Бонда или майора Пронина, которые едут в Афганистан и творят там чудеса. Представьте себе 30-летнюю войну и то, как всем интересно знать, что же происходит на самом деле. Мы мало чего знаем об этой войне. Почти ничего. И, как мне кажется, единственный способ что-либо понять заключается в обращении к литературе вымысла. Каждый из нас конструирует ту или иную ситуацию на свой лад, но профессионал это может сделать эффективнее. И, разумеется, кто-то достигнет успеха в подобном моделировании. Допустите такую возможность – вы или кто-то из ваших коллег пишете мемуары бен Ладена. Не приходится сомневаться, что автор таких мемуаров на следующий день проснется миллиардером. Действительно, плюньте на все и напишите мемуары. Или он сам напишет. Я занимаюсь Троцким, который был бен Ладеном своего рода, и знаю, как это было. Ему удалось на время уцелеть, и что же он сделал, когда на время почувствовал себя в безопасности? Он немедленно написал книгу «Моя жизнь», и это позволило ему безбедно существовать. Успех пришел к нему не потому, что он был одарен как литератор, но потому, что как аналитик он сумел увидеть многие вещи в иной перспективе. Ко всему прочему он и был автором глобальной катастрофы, а людям всегда интересно знать «как это было» из первых рук. Давайте учредим премию за лучшие мемуары бен Ладена?
Примечания
1
Эткинд А. Хлысты. Секты, литература и революция. М., 1998. С. 59.
2
Эткинд А. Бремя бритого человека, или Внутренняя колонизация России // Ab Imperio. 2002. № 1. С. 271–272; см. также: Etkind А. The Shaved Man’s Burden: The Russian Novel as a Romance of Internal Colonization // Alastair Renfrew, Galin Tihanov (Eds.). Critical Theory in Russia and the West. London, 2010. P. 124–151.
3
Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России: Сборник статей / Под ред. А. Эткинда, Д. Уффельманна, И. Кукулина. М.: Новое литературное обозрение, 2012.
