Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
Альфонсом обязательно отправятся в путешествие по Италии – Милан, Рим, Неаполь. Он ей это твердо обещал. Они увидят Везувий, а затем Сицилию. Возможно, съездят и в Африку. И Марокко, должно быть, очень интересная страна. Конечно, Египет, пирамиды Мари неохотно взяла на себя обязанность избавиться от Corpus Delicti. Сначала она хотела, чтобы Китти сама это сделала, но боялась, что та спрячет письмо в швейный ящичек. Дав согласие на помощь, Мари почувствовала облегчение.
– Я уже говорила тебе, что Хенни подтягивается на всех стульях и креслах. Еще несколько дней, и она побежит. Я сейчас же напишу длинное письмо Альфонсу и приложу к нему несколько рисунков. И сфотографирую свою крошку…
Она обняла свою любимейшую Мари, бесконечно благодаря ее, попросила никому не рассказывать о письме, в особенности строгой и патриотически настроенной Элизабет. Китти заметила, что сестра в последнее время изменилась: на ней положительно сказался переезд.
– Собственно говоря, я тоже с удовольствием вернулась бы сюда, – проговорила она с задумчивым видом. – Но пока этот постылый лазарет уродует виллу, я уж лучше останусь на Фрауэнторштрассе.
Домой она пошла пешком, потому что бензина для частных автомобилей якобы больше не было. Мари наблюдала из окна столовой, как Китти, закутанная в меховое пальто, шла по дорожке парка в сторону города. Спрятав руки в маленькую муфточку из черной норки, она то и дело останавливалась, глядя на снежинки, которые падали на темную землю.
Мари спрятала письмо в своем рукаве и направилась в столовую, где в изразцовой печи, растопленной Августой утром, еще оставалось немного горячих углей. Она открыла дверцу и сунула письмо в топку, осторожно подула, чтобы угли разгорелись, и подождала, пока бумага полностью сгорит. «Вот так, месье Жерар, – удовлетворенно подумала она и закрыла дверцу печи. – Вот и все. Надеюсь, в будущем мы будем избавлены от ваших интриг».
Из зимнего сада доносились радостные детские крики. Роза присматривала там не только за близнецами, но и за маленькими Лизель и Макслом, чтобы Августа могла спокойно заниматься своей работой. Старый Блиферт страдал от сильной простуды и был рад подмоге. От Густава редко приходили весточки, он был где-то в России или Румынии, судя по коротким текстам его писем, похоже, он и сам не очень хорошо знал об этом.
– Эльза! Ханна уже закончила?
Эльза была занята в господской комнате, выбивала подушки, постельные принадлежности и вытирала пыль с изящной дубовой мебели. Она появилась с метелкой в руке и поспешила к служебной лестнице, чтобы заглянуть на кухню. К обеду Ханна принесла на фабрику еду для военнопленных, и сразу же стало известно, что вместе с ней пришла фрау Мельцер-младшая. Официально Мари делала это как бы для того, чтобы присмотреть за Ханной и помочь ей с тяжелой тележкой, но неофициально это была хорошая возможность узнать о том, как продвигается производство. И хотя Иоганн Мельцер расхваливал Мари перед всей семьей и признавал ее мастерство, в своем офисе или в цехах он терпеть ее не мог. Он не раз спрашивал ее, нет ли у нее занятия поинтереснее, чем ходить по его фабрике, и частенько они обменивались фразами типа:
– Может быть, ты думаешь, что должна контролировать моих работников?
– Я просто принесла несколько образцов рисунков для ткани, папа.
– А что тебе надо в печатном цеху?
– Я посмотрела на ролики и обсудила с гравировщиком, как можно легко изменить уже существующие шаблоны рисунков.
– С моим гравировщиком буду говорить только я и никто другой, черт возьми!
Иоганн Мельцер испытывал душевный разлад, внутренние противоречия не давали ему покоя. Он уважал Мари, ее талант к рисованию, ее способность разбираться в машинах. Алисия никогда не делала ничего подобного, она была воспитана так, чтобы заботиться о благополучии дома и семьи – фабрика же всегда оставалась для нее чужой и непонятной. Мари же вмешивалась, хотела поговорить о происходящем в цехах, просила свекра объяснить ей то одно, то другое. Она даже предлагала варианты усовершенствования производства, была полна новых идей. С одной стороны, ему это нравилось, но с другой – не очень. Он упорно не желал прислушиваться к ней. Возможно, потому, что она была женщиной… женщиной, упрямо настаивающей на своем мнении. Однако он, Иоганн Мельцер, директор текстильной фабрики, был главным, и последнее слово должно быть за ним, и он не позволит руководить им, даже если порой невестка была права.
Мари все это прекрасно понимала. Ей нужно было набраться терпения, не обрушивать на него все сразу, не вваливаться в дом вместе с дверью, а медленно и при этом настойчиво убеждать господина директора в том, что здесь есть работа и для нее. Она готова была не только участвовать в принятии решений, но и делить ответственность за них. Вначале она делала это ради Пауля, чтобы его чертежи не пропали, а были реализованы и помогли спасти фабрику. Однако с течением времени она сама все больше загоралась и воодушевлялась, и если сейчас она посещала фабрику, то делала это потому, что у нее были собственные идеи и она хотела их реализовать.
– Ханна уже стоит во дворе с тележкой, госпожа, – сообщила раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Эльза.
– Я надену серое шерстяное пальто, голубую шапку и шарф, который мне связала Тилли.
Эльза осторожно заметила, что было бы разумнее надеть шубу: как-никак декабрь и ветер холодный, но Мари покачала головой. Негоже появляться на фабрике в одежде богатой дамы, ведь у многих работниц не было даже нормального зимнего пальто.
Ханна спокойно ждала рядом с клумбой, прикрытой на зиму еловыми ветками, чтобы уберечь луковицы тюльпанов и нарциссов от мороза. В большой кастрюле, закутанной одеялами и поставленной в деревянный ящик, был обед для военнопленных. Крышка кастрюли была привязана к ручкам бечевкой, чтобы айнтопф из моркови и репы не расплескался, когда телега попадала на кочки. И все же ехать надо было осторожно. Еда была бесценна, ведь тарелка густого супа с кусочком хлеба в придачу была, по-видимому, единственной пищей, которую военнопленные получали в течение дня.
– На машиностроительном заводе еда намного хуже, – принялась рассказывать Ханна, когда они потихоньку тронулись. – Там дают только немного жиденького овсяного супа, а хлеб делают из опилок.
Путь до фабрики был неблизкий, но надо было поторапливаться. Никогда не знаешь, что тебя ждет впереди – в городе и в фабричных кварталах были люди, готовые за пару ложек супа избить или даже убить.
– Откуда ты знаешь про овсяный суп?
Ханна немного смутилась, а затем заявила, что услышала это от военнопленных. Все они были очень рады работать у Мельцера, особенно те, кто работал внизу на паровой машине, потому что там было очень тепло.
Мари усмехнулась такой
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
