пунктам расписано: доделать портальную пушку, украсть девушку и так далее. Благо, он с чего-то решил, будто никто не разберет его его каракули. Хорошо, что Герм его на транквилизаторы посадил, а то наворотил бы тут дел этот мстительный гад. Не переживай, всем в жизни свойственно ошибаться, главное вовремя осознать ошибку.
Да уж, что тут можно сказать. С каждым разом все интереснее. На душе было гадко.
Мы оказались на кухне, и я к своей досаде вдруг вспомнила, что не знаю пароля от хранилища. Хаотично потыкав в стену, где по идее, должна скрываться сокровенная дверца, я не добилась никаких результатов. Тогда пришлось начать ощупывать металлическое покрытие на предмет трещин, которые могли бы очерчивать силуэт искомой двери. Но ни трещин, ни черточек, ничего. Да и в кармане штанов вдруг что-то подозрительно закопошилось. Не успела я ощупать его на предмет подозрительных шевелений, как за спиной раздалось вкрадчиво-удивленное:
– А что это ты делаешь, Ри?
Я застыла на месте и медленно обернулась, позволив себе лицезреть вошедшего Германа. Он уже переоделся в светлую футболку и лабораторный халат, и теперь для чего-то вернулся сюда.
– Я…Мне…
Ну давай же, Рин, не тупи!
– Решила перекусить.
Горячая краска начала заливать мое лицо, решив предательски начать со щек.
– Ну еще бы, весь день без еды.
Герм снисходительно усмехнулся, приблизился, и неуловимо ткнул куда-то в стену рядом с моим плечом. Раздался тихий писк, и открывшаяся дверь мягко ткнулась мне в спину.
– Закрой потом за собой, хорошо?
Он вытянул оттуда пластиковую бутылку с чем-то прозрачным, подмигнул мне, и деловито утопал обратно в коридор.
– Так он тебе и поверил, – пробурчал Фуниан, высовывая острую мордочку из кармана штанов.
– А что не так то?
Я обернулась к холодильнику и обозрела масштабы съестного.
– Когда хотят есть, сразу говорят, что хотят есть, а не тянут кота за уши, и не краснеют, как помидор.
– А может, я просто стесняюсь своей прожорливости.
– Это ты то?
Усмехнувшись в усы, зверек полез выбирать себе ужин, а я осталась стоять на стреме.
– Что-то не так?
Взобравшись на полку с разнообразными мясными деликатесами, и вцепившись в ближайшую сосиску, Фуниан захихикал с набитым ртом.
– Я еще понимаю, стесняться прожорливости, если бы ты не вмещалась в дверной проем, но ты посмотри на себя! Ты же в полном праве требовать от каждого материальную помощь продовольствием!
Гаденыш.
– Стройность не порок!
– А средство к безнаказанному обжорству!
Трудно было сердиться на это голодное недоразумение, поэтому я мудро промолчала, сделав вид, что не расслышала, пока мелкий предавался тому самому безнаказанному. Праздник маленького мохнатого пуза длился недолго. Да что за проходной двор то!
– Ты что тут делаешь?
Очередной посетитель не отличался оригинальностью.
– Ем!
– Что, прямо из хранилища?
Чернокосый скептически переводил взгляд с меня на холодильник и обратно.
– А что не так?! – я с вызовом уставилась на смуглого монстра, уперев руки в бока.
– Да ничего, – пошел на попятный тот, – ты, когда голодная такая агрессивная, бешеный бублик. Кушай кушай, тебе полезно.
Обойдя меня по широкой дуге, он достал из холодильника пачку чего-то хрустящего, не заметив предусмотрительно спрятавшегося за сосисками горностая, и быстро удалился, ежесекундно оглядываясь.
Чуть позже мы вернулись в комнату, где я расспросила своего мохнатого друга обо всем, что он знал о моей настоящей родине и ее обитателях. И Фуниан поведал все без утайки, за что я была ему крайне благодарна.
А уже через несколько дней нам суждено было благополучно покинуть гостеприимную резервацию, и, как ни странно, никто об этом ничуть не пожалел.
27.
Высокие двустворчатые двери, распахнутые двумя предупредительными фотоэлементами, глухо стукнули об ограничители, и он вошел, чеканя шаг тяжелыми сапогами, высокий и непривычно холодный.
Германа было не узнать. В элегантном темно-красном плаще, выгодно обрисовавшем мужественную фигуру, с вышитым на груди родовым гербом в виде белой многолучевой звезды на фиолетовом фоне, поддерживаемой двумя бледными ладонями. Длинные полы плаща спадали почти до пят, а в боковых разрезах мелькали черные, тяжелые сапоги, доходившие почти до середины бедра. Мужчина собрал волосы в высокий хвост, опускавшийся чуть ниже лопаток, и мне впервые пришлось наблюдать его с подобной прической. Было бы крайней неискренностью утверждать, что ему не шло.
С моего маленького, наполовину скрытого старинными гобеленами балкончика открывался прекрасный вид на всю торжественную залу приёмов. Надо сказать, гобелены – мало того, что красиво, аутентично, неповторимо, так еще и крайне практично. За все то время, что я наблюдала за происходившим внизу действом, никто, даже приглядываясь, не мог бы разглядеть притаившуюся за ними меня. А вот я без проблем могла разглядеть как своего старого знакомого, так и то, что выглядел мужчина ошеломительно и непривычно. И подтверждением тому были мгновенно стихшие при его появлении разговоры, и восхищенные взгляды многих десятков разодетых дам. Гер сразу стал центром повышенного всеобщего внимания, не приложив к этому особых усилий.
Этим своим эффектным появлением ллоррх Гермиан Тсарге положил начало медленному, неспешному волнующему танцу, исполнению которого тут же с упоением предалось все женское сообщество Тсарниан на выданье. Ловкий поворот, мелькнувшая из-под едва приподнятого подола изящная ножка, грациозно раскрывшийся веер, пристальный взгляд из-под опущенных ресниц, переливчатый вздох, неловко оброненный узорчатый платок с монограммой, рассыпавшиеся по плечам блестящие кудри… Воистину, нет зрелища более впечатляющего, чем одновременный стихийный порыв десятков женщин понравиться одному единственному мужчине.
Но тот также быстро шагал к центру зала, не замечая никого вокруг, будто по безлюдному пространству, лишь гулкое эхо шагов отдавалось где-то в районе прозрачного потолка. Стальной взгляд, направленный прямо перед собой, высоко поднятый подбородок, да пепельный хвост, качающийся между лопаток в такт шагам, звучавшим уже как «нет, нет, нет». А вслед ему очарованные, тоскливые, восхищенные женские взгляды.
Вот это да…Кто бы мог подумать, что Гер, мой Герман, с которым мы четыре года делили горести и радости, ругались, мирились, напивались, и ели разогретый в микроволновке рыбный пирог, пользовался у себя на родине подобной популярностью.
Мужчина застыл в паре метров от наблюдавшего за его приближением повелителя, и склонил голову, в приветственном жесте прижав левый кулак к груди, который гармонично вписался как раз посередине его гербовой звезды. Ллоррх Хоррсге по-отечески миролюбиво оглядел новоприбывшего, и ответил аналогичным жестом. Выждав пару секунд
