Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
– Позвольте, это вовсе не дрянь, а модель для госпожи Хомяковой. Давно оплачена. Я же не гувернантка, чтобы перепутанные шляпки разносить, пусть между собой разбираются...
Кажется, Матильда хотела сказать: мало того, что сделала из всякой швали знаменитую гадалку, так она еще и в шляпках путается! Нет, это уж слишком. Никакой процент такую дерзость не искупит. Вот так бы прямо и сказал. Но вышло, как вышло.
– Кого вчера посылали со шляпкой Грановской? – не унимался мучитель.
Наготове честный и решительный ответ:
– Позвольте, господин чиновник, мы вам список предоставили. Для госпожи Грановской уже все сделано, так что никого мы не посылали.
– Вы уверены?
Живанши готова была поклясться всеми модными домами Парижа. Но этого не потребовалось. Страшный юноша вдруг приказал позвать Александру Ипатьеву, чтобы задать несколько вопросов.
– Это невозможно, – сказала Матильда, печально склонив все еще хорошенькую головку.
– Что это значит?
– После похорон сестры, Сашенька взяла расчет и уехала в тихую и сонную Москву, как она сказала. Здешний климат для нее стал невыносим. Я потеряла чудесную мастерицу...
Ощутив перемену настроения в юноше, Матильда расправила перышки, и самым медовым голосом сказала:
– Вы не забыли про мою беду?
– Беду?
– Мои награды, обещали их найти, я не забыла! Кто же поможет слабой женщине, как не вы. И кстати, не забудьте: с нетерпением жду вашу невесту, господин сыщик...
И лучшие из нас порою, мечтали овладеть молнией, которая сразила бы злейшее порождение преисподен, отраву отрав, и мучительнейшую из казней, только случайно не попавшую в смертные грехи – женский язык. Как мечтали мы, чтобы этот необъяснимый орган, умеющий источать сладкие трели, и так же ловко обивать гремучим ядом, будет повержен. Каким упоительными представляли возмездие за все, что узнавали от женского языка, лишь в бессилии и покорности сжимая кулаки. И думали, что никогда отмщенье не придет. Слишком силен враг и коварен. Но час искупления пробил.
Что-то щелкнуло внутри Родиона, безнадежно оборвавшись. И вмиг обернулся чиновник полиции карающим мечом возмездия за все обиды мужские, за все невидимые слезы, за «Смерть мужей», за отвергнутых и закабаляемых, в общем, за всех нас. И рубанул волшебный меч с плеча:
– Объявлю вам, мадам Живанши, что с настоящего часа заведение ваше закрыто полицией до выяснения обстоятельств! Запрет вступает немедленно. Вам надлежит отпустить персонал, запереть дверь и прекратить отпуск заказов. Чтоб ни одна атласная коробка от вас не ушла... О закрытии будет официально сообщено в утренних газетах. В случае неповиновения, будете отвечать по всей строгости закона... А вы, госпожа Живанши, или как вас там по паспорту, с этой секунды находитесь под домашним арестом!
О как сладостен миг торжества! Грозовым озоном свободы прорезало затхлый воздух салона. Сколько обиженных мужчин в этот миг гордо подняли голову и улыбнулись, даже не зная, что произошло. Они были далеко, но их сердца бились вместе с Родионом...
Лихо получилось, нечего сказать... Ну, не будем слишком усердствовать, все-таки слабая женщина...
Между тем, оставив модистку в глубоком окаменении, Ванзаров выскочил из салона, чуть не сорвав дверной колокольчик.
– Что я такого сказала? – в недоумении лепетала Матильда, когда ее держали под руки и отпаивали белым вином.
Нет, женщинам не понять...
7
Всякому терпению бывает известный предел. Все сносил, был для него как отец родной, а подлый мальчишка, чем отплатил? Черной неблагодарностью. Кому только сказать: пять трупов на участке, да еще соседи хотят два подкинуть, дескать, ваш чиновник был, сказал, что со всем разберется. Завалил, подлец, покойниками! А ведь как хорошо и тихо без него жилось, мило, по-семейному. Все прикормлены и покорны, не то, что это – дикий. И как с ним справиться?
От подобных мыслей голова пристава забурлила. Огорчала Савелия Игнатьевича некоторая безнадежность ситуации. Отправившись в департамент, чтобы вымолить спасение, то есть отправить чиновника для особых поручений куда подальше, он встретил глухое непонимание. В Департаменте полиции случились очередные перемены: старого директора вроде снимали, нового еще не назначали, начальство боялось за определенные места. Так, что просителя вежливо выставили вон.
Но последней каплей, переполнившей долготерпение, стала просьба из 2-го участка Литейной части забрать себе дело убийства некоей Гильотон. За день – второй труп. Итого – восемь. Вот тут подполковника прорвало. Гладкое и ласковое личико «Желудя» собралось обезьяньей гримаской и заорал он так, что вздрогнул дежуривший на улице городовой.
Начальственный разнос коллежский секретарь Ванзаров снес с удивительным хладнокровием. Выслушав про «щенков», «всяких зазнавшихся господ» и «не таких голубчиков обламывали», не задрожал, не покрылся нервной дрожью, а напротив – спокойно заявил:
– Я просил выделить филерское наблюдение. Вы отказали. Несколько убийств можно было упредить.
Был шанс, что подполковника хватит удар и освободится вакансия пристава. Чему кое-кто в участке был бы рад. Но Желудь оказался крепышом. Содрав маску доброго дядюшки, покровителя чиновников и друга купцов, Вершинин-Гак явился настоящим: маленьким негодяем, служившим своему кошельку и никому более. Испугался Савелий Игнатьевич, что повиснут дела и сошлют его из центра столицы в захудалый уезд, где чистый воздух и нищие мужики. Биться с таким ужасом стоило, не считаясь ни с чем. Желудь дошел до пределов гнева, не соображая, что изрыгает. И только умолк, чтоб вздохнуть, как мальчишка сказал:
– Не извольте беспокоиться, господин пристав. Мне нужен еще один день, чтобы закрыть все дела.
Желудь решил, что ослышался, но юнец повторил четко и добавил:
– Если не справлюсь, то послезавтра подам прошение о переводе из вашего участка. И вину за нераскрытые дела возьму на себя.
Луч надежды пробил тучи отчаяния, но силы уже оставили подполковника. Растеряв должные слова, Савелий Игнатьевич только зло махнул: дескать, убирайся с глаз моих, неблагодарный.
Ванзаров строго поклонился и вышел.
Он был спокоен потому, что сыграл ва-банк. Иначе было нельзя. Перед собой не мог оплошать, а вовсе не старался угодить приставу. Кроме логики, больших козырей не было. Но Родион взялся с утроенной энергией. В первую очередь – за ум. Еще раз, изучив списки Смольного института, счастливых обладательниц шляпок и гостей бал-маскарада, он кое-что приметил. Логика нашла крохотное недостающее звено. А потому в билетную кассу вокзалов, в банки, в адресный стол полиции и почтовые отделения улетели срочные запросы.
Далее, собравшись с духом, что требовалось непременно, Родион покрутил ручку телефонного аппарата и попросил барышню соединить с канцелярией Министерства иностранных дел. Дождавшись, пока ходили за коллежским советником, и приятный голос вежливо и сдержанно сообщил «у аппарата», он сказал в черный рожок:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
