воспоминаний, просыпаясь в холодном поту. Так и должно работать внушение на ребенке, чья психика мягкая и податливая. Помнить, но не иметь возможности узнать чудовище, что разрушило жизнь некогда счастливой семьи.
— Я не думаю, что это тебя касается, — пожав плечами, судорожно выдохнула, — я не знаю причин, почему дядя не убил тебя. Как и того, зачем столько лет ты оставался в заключении ПМВ, хотя спокойно мог вырваться.
— Не знаешь, потому что не хочешь знать.
— Хватит! — не выдержала я, двинувшись в сторону вампира. — Не надо говорить со мной так, словно ничего не случилось.
В горле клокотала злость. Непролитые слезы ужаса и бессилия душили, мешая подобрать слова. Да и что можно было сказать? Мир не развалился на части. Вагнер не изменился. Это было странно, но такова реальность. Вампир сидел рядом, все такой же красивый. У него не выросли рога, не образовалась зловещая аура. Вагнер не стал другим. А ведь это бы сделало все гораздо проще.
— Ничего и не случилось, — от голоса вампира я вздрогнула, — не говори, что сама не думала об этом, schatz.
Думала. Каждый раз, проходя мимо этой комнаты. Цепляясь за ручку двери, возвращаясь к меловому кругу, прислушиваясь к шагам. Не проходило и дня, чтобы я не думала об этом. Как это отвратительно эгоистично. Я готова была принять убийцу, пока его поступки не касались лично меня. Обманывала себя каждый раз, что это не имеет значения. Что даже если самое страшное сделал он — это в прошлом.
Легко говорить, пока не держишь в руках бумагу, где черным по белому написано, как ты предал себя. Свою семью. Как после этого обвинять дядю в предательстве, если здесь я главный злодей.
— Ты убил их, — не в силах больше смотреть туда, где еще пару часов назад был полустертый меловой контур, я закрыла глаза, — моих родителей. Но все же я благодарна тебе. Призраков прошлого больше нет. Мне просто нечего бояться, ведь я пустила в свою жизнь главный кошмар — тебя.
— Так что с Мартинасом, schatz? — Вагнер снова отмахнулся от моих слов, будто они ничего и не значили.
Жарова, как можно быть такой слепой? Тяжело вздохнув, сцепила пальцы в замок, собираясь с мыслями.
— Мартинас такое же чудовище, как и ты. Я позволю себе быть эгоистичной и малодушной сейчас. Заслужила за все годы мучений. Он убивал не меньше тебя, но их не трогал. Так что, Вагнер, — голос вновь не слушался, и я прокашлялась, глядя на вампира, — ты сотрешь себя из моей памяти. Изменишь структуру воспоминаний, заменишь свой образ на его. Уничтожишь существование группы А, если необходимо, чтобы исчезли якори. В общем, не мне тебя учить.
— Зачем, если я могу просто стереть твое знание правды? — пожал плечами вампир, а я рассмеялась.
Вот и все решение для вампира. Он не оправдывался, не извинялся. Похоже, даже и не раскаивался. Хотя о чем это я. Ему же все равно. Даже если он в чем-то слегка и разочарован, то лишь в том, что правду о смерти своих родителей узнала я.
— У меня и сейчас нет гарантий, что ты так не сделаешь, — я пожала плечами, — но все же я попробую перестраховаться. У меня будет пять дней, пока выводится концентрат. За это время я запишу все то, что важно уничтожить. Обо всех деталях будем знать только мы трое и частично Мартинас, — потерев виски, я вздохнула, — в общем, я расскажу все в процессе. Сейчас просто нужно записать видео.
— Ладно, — усмехнулся вампир, — как хочешь.
Ждала ли я, что он так просто не согласится? Судя по пропустившему удар сердцу — да.
Человек не может иметь большого значения для вампира. Ресурс, пища, интерес, инструмент, но не сама цель. Тогда почему Самсон с таким упорством пытается говорить со мной? Спина разнылась от долгого пребывания в одном положении. Потянувшись, я отложила ноут и планшет. Важно было понять мотив самого вампира, и тогда будет проще предугадывать его действия. Я разложила перед собой листы бумаги, уже полностью исписанные корявым нечитаемым почерком. Дядя любил шутить, что я должна была стать врачом.
— Когда человек может стать целью? — я посмотрела на стоящего в дверном проеме вампира.
Вагнер задумчиво разглядывал итог моих мучений.
— Нет, schatz, — вампир отрицательно мотнул головой, — это что-то другое.
— Тогда я вообще ничего не понимаю, — вздохнув, я упала на кровать, вытягиваясь в полный рост, — он пытается уязвить меня, задеть. С одной стороны, отводит от прошлого, но с другой — упорно в него тычет носом.
— В твоих стертых воспоминаниях не было ничего про него. Все, что изменено, не несло какой-то информации, — пожал плечами вампир.
— Тогда почему вы не даете мне их посмотреть?
— Потому что ты так сказала.
Снова по кругу. Застонав, я схватила подушку, уткнувшись в нее лицом.
— Я знаю, что ты убил моих родителей. Я знаю, что мои воспоминания про тебя и никакого Мартинаса полгода моей работы не было. Какая уже, к черту, разница? — прорычала я.
— Так раз ты теперь все знаешь, то зачем? — усмехнулся Вагнер, а я откинула подушку, наблюдая за тут же поднявшимся столбом пыли.
— Там могут быть детали, — проскрипела я, крепко стиснув зубы, — кстати, это ненормально, ставить на пароль дату совершенного преступления, ты в курсе? Или ты получаешь удовольствие, думая о том дне?
Запрокинув голову, я уставилась на вампира, так и замершего в проеме. Ничего нельзя понять по их лицам. Но сейчас Вагнер нахмурился, подавшись вперед.
— Не слишком ли ты спокойно об этом рассуждаешь?
— А мне нужно биться в истерике? — ответила я, закрывая глаза. — Майор, то, что я так реагирую, лишь в очередной раз показывает, что тогда я находилась под внушением.
Я тут же нахмурилась от своих слов, резко поднявшись на кровати. Ведь если предположить, что Вагнер прав и ничего важного он из моих воспоминаний не убирал, то, возможно, это убрал сам Самсон до. Кажется, вампир тоже что-то понял, потому что резко сделал шаг вперед, усаживаясь на корточки перед кроватью. Потерев переносицу, я схватила ближайший чистый лист бумаги, шаря вокруг в поисках ручки.
— Скажи, — стержень тут же заскользил по бумаге, — я же в принципе знала Мартинаса до того дня? — и тут же сама кивнула, отвечая на вопрос. — Конечно, иначе бы было странно, что я прошу заменить в воспоминаниях тебя на незнакомого вампира. Получается, что Самсон сам в какую-то нашу встречу что-то сказал мне. Или я что-то поняла. Заменив твое присутствие на его, он
