Лен. область
Я убит подо Ржевом…
И еще один великий грех свинцово тяготит душу – пьянство! Да если бы только оно само! Много лет я пил – и спаивал других в нашем седьмом, как его все называли, «спиртовом» цехе «Светланы», где я проработал лет 10. Пил сам, угощал многих, продавал другим. Цена на литр спирта росла в 70-х – начале 80-х медленно: начинали с 4 рублей за литр; когда я уходил, дошло до 16. Пили мы, работяги, пило начальство; и те, и другие имели с торговли спиртом внутри предприятия неплохой навар. Бывало, кто-то из рабочих перепивал и отправлялся в мир иной; смерть от перепоя никого не волновала. Иногда на проходной попадались и начальники с плоскими фляжками Ц2Аш50Аш, но все как-то заминали, И только в 1988 году я сумел вырваться – с неимоверными усилиями – на журналистское поприще. Батюшке каялся не раз, он приказал забыть, Но вот гложет вина – поэтому и пишу.
По дороге в церковь
– Сын пьет?– Пьет… Ладно бы просто пил, – бьет…Возвращаюсь домой,Колдыбаюсь о костыли, ноги как не свои.Еле-еле залезла на третий этаж.Гляжу – дверь настежь,Выпотрошен трильяжИ комод… уж в сундуке шурует.У чужих не ворует…Можно у матери у родной…Я – за соседями… А он-то, дурак шальной,Как начал гвоздить меня чем попало…Я не кричу – молчу,Боюсь, кабы его милиция не забрала.Три дня не вставала, не пила, не ела.Лицо, как чугун, почернело.Это он, ирод, в отца. Отец тоже бил.Хоть и не пил. Война прибрала…Прости мою душу грешную, Бога молила…А этого не берет ни тюрьма, ни могила.За него, за синюшника, Царицу небесную не прошу,Только вот – второй крест на шее ношу…За него, за изверга моего.Идет. Постукивает посошком.Окаменел в душе обиды ком.Но в церкви забывается обида.Да, в церкви той, благообразной с вида,Что так же измордована, забита,Как и она, сыновним кулаком.Александр Зорин
Но есть и другая, страшная сторона медали – повальное пьянство писателей и поэтов. Принесли почитать мне книгу писателя Ивана Дроздова «Унесенные водкой. О пьянстве русских писателей» (СПб, ЛИО «Редактор», 2001). Мы, люди обыкновенные, с писателями, поэтами, да еще крупными, можем встретиться только на творческих вечерах, да и то – он на сцене, а ты в двадцатом ряду. Пили, оказывается, практически все знаменитости, а кто пытался не пить, считался изгоем, и затруднялась карьера – с трудом и маленькими тиражами печатались его книжки. А ведь писатель живет только с гонорара. Вот талантливый поэт Владимир Фирсов с грустью признается: «Заметил я: вино образ гонит, от вина бежит куда-то. Я если вина приму хоть самую малость, то сиди не сиди, а образа нет, и метафоры, и сравнения – все крепкие кирпичики бегут из головы или там в мозгах так запрячутся – клещами не вытащишь». А ведь это он когда-то написал:
Дрозды сидели на рябине,Клевали спелую зарю.
Пили, подражая Есенину, сказавшему: «Хорошие писатели – пьющие писатели, а пьющие писатели – хорошие писатели», Из молодых поэтов быстро спились и умерли талантливые Дима Блынский, Николай Анцыферов, Ваня Харабаров, оставив после себя по тоненькой книжечке стихов, А Борис Ручьев, Владимир Котов, Василий Федоров, Николай Рубцов, Алексей Фатьянов?… Не алкоголь ли является главной причиной того, что за последние десятилетия не написано ни одного выдающегося произведения?
Не стану пересказывать всю 130-страничную книжку; ее бы каждому «инженеру человеческих душ» да на стол, на видное место, В одном не могу согласиться с автором – с его упованием на «чудодейственный» метод врача из Института экспериментальной медицины Геннадия Андреевича Шичко (ум, в 1976), основанный на гипнозе, Якобы многие из обратившихся к нему писателей навсегда расстались с пагубной привычкой, Я сам посещал Шичко и должен ответственно заявить: увы, это не так. Он предложил мне сцепить пальцы в замок и сказал, что я не смогу их расцепить без его команды, но у него ничего не вышло. «Вы не гипнабельны», – произнес он приговор, и мы распрощались. Да, на некоторое время люди, поддающиеся его воздействию, отставали от алкоголя, но вскоре все возвращалось на круги своя.
Жил на свете прекрасный детский писатель Леонид Семин, допившийся до белой горячки. Близкая знакомая говорила о нем: «Пьяный, он агрессивен и опасен. Если я встречала его, я обходила его стороной». С помощью Шичко он продержался трезвым 7 месяцев, и в 1982 году внезапно умер от инфаркта. Семин до самозабвения любил пчел, держал пасеку, трогательно заботился о пчелах. Но как только соседи по даче замечали, что писатель «в кондиции», они тащили ему бутылки с водкой. И он выгребал у своих любимиц последние запасы меда, обрекая их на голодную смерть зимой… Недавно я был в гостях у известного поэта, фамилию которого приводит Дроздов, который с помощью Шичко якобы победил недуг. Увы, увы…
Оказывается, много и ежедневно пил и наш первый поэт страны Александр Твардовский. Когда он руководил «Новым миром», трезвым его вообще не видели – всегда на ногах, но в подпитии. Видимо, алкоголь стал причиной того, что в последние годы ничего, подобного «Василию Теркину», Александр Трифонович так и не сумел создать. Но правда была бы неполной, если не упомянуть о том, что великого поэта травили не только алкоголем. Травили завистью, цензурой, неумными замечаниями сверху, не разрешали многого. Рамки жанра не позволяют рассказать об этом подробно, однако стихотворение в защиту Поэта я не могу не привести:
Твардовский
По отчеству величали,Вином взахлеб веселили…Твардовского долго вязали,Долго наземь валили.Плевали в лицо, унижалиИ жалили, словно змеи,Твардовского убивалиЗавистники и злодеи.Он пил из того колодца,Где звезды дружат с водою.И многим он застил солнцеСвоею величиною.Вот гения в гроб затолкали —О, как им был сладок вынос!В какую-то глубь закопали —А он еще выше вырос!Слетелись, как черные вороныВ смертную непогоду.А он растолкал их в стороны —И снова взошел к народу.И вновь среди трав и снегаИдет, не зная разлуки,Поскольку ангелы с небаВ гробу развязали руки.И вновь то лесом, то степьюИдет – нет конца дороге,Поскольку ангелы с небаВ гробу развязали ноги…Виктор Смирнов, Смоленск
И сразу, в нарушение жанра, еще одно стихотворение замечательного питерского поэта, сумевшего очень коротко, но емко сказать о Твардовском:
Таких являет Бог не частоСказать о мире и стране,И о родителях несчастных,И о солдате на войне.Я принял сердцем и душою,С ним майской свежестью дыша,Что все-то было в нем большое —Рука, поэзия, душа.Анатолий Краснов, СПб.
Да и кто из нас не пил в те приснопамятные времена? Автор «Былинок» 27 раз лежал в больницах, 5 раз подшивался «эспералью», разрешил провести наркологам над своим организмом массу рискованных с точки зрения избавления от алкоголя экспериментов, за которые
