наш брак? Я же пока не хотела говорить, чтобы не волновать ее. Думала потом, когда она окрепнет…
— Тшш, не буянь. Твоя тайна осталась неразглашенной, — Янис толкнул плечом дверь нашей спальни. Дошел до того самого кресла, в котором я собиралась страдать, и опустился в него вместе со мной.
— Мы с Данькой к ее лечащему врачу заехали, к Сергею Анатольевичу. Как раз сидели в кабинете и обсуждали кое-какие финансовые вопросы, когда ему по видеосвязи позвонила твоя мама.
Доктор не удержался и сказал ей, что тут спонсор, оплативший ее лечение. В общем, мы поговорили. И, между прочим, мы ей понравились. Она нас с Данькой уже в гости пригласила, когда вернется домой.
Янис замолчал. Сгреб в ладонь мои волосы и, заурчав от удовольствия, впился губами в шею. Пробежался дорожкой легких укусов от выступающего позвонка вверх. Вернулся, сдвинул край футболки и прижался жадными губами к плечу.
— Я-янис, — простонала я, мгновенно воспламеняясь и начиная ерзать на его коленях. — Прекрати! Я вообще-то половину дня про развод с тобой думала.
— Я тебе покажу развод! Вернее, если хочешь, можем развестись, а потом опять специально для твоей мамы поженимся — я у нее твоей руки сегодня попросил, и она почти дала согласие.
— Почти — это не согласие, — с трудом выговорила и прикусила губу, чтобы не застонать.
Меня уже сладко потряхивало, потому что ладонь Яниса совсем нагло пробралась под футболку и принялась жамкать мою грудь поверх лифчика. Не довольствуясь этим, оттянула чашечку и занырнула внутрь, обхватывая полушарие снизу.
Подушечка большого пальца принялась теребить мгновенно затвердевший сосок и Янис глухо простонал мне в губы:
— Почти — это потому, что она решила сначала у тебя спросить.
— Вот когда спросит, тогда и лапай меня, нахал, — успела я фыркнуть Но тут он развернул к себе мое лицо. На мои губы лег властный горячий поцелуй, и все…
Вся моя решимость расстаться с этим мужчиной бесследно растворилась в напористой нежности его рта.
Растаяла в руках, вовсю гуляющих под одеждой и как-то незаметно снимающих ее с меня.
Исчезла в начавшем сжигать меня возбуждении. В мучительном желании прижаться к этому айсбергу, чтобы погасить пожар, который он так легко разжег в моем теле.
— Мир, утром поговорим обо всем, сейчас ты моя, — его низкий стон и мое тело начало сотрясаться в такт с ритмичными движениями его пальцев.
— Данька… Его же спать нужно уложить. Поцеловать, книжку почитать, — выдохнула я, уже постанывая и подаваясь низом живота навстречу его ритму.
— Амаля сказала, что уложит, — еще один хриплый выдох, и Янис подхватил меня под бедра, усаживая на себя сверху.
Прямо перед его лицом оказалась моя голая грудь с затвердевшими сосками. Большие ладони разложились на моей попе, а губы начали ловить розовые вершинки.
И в этот момент мой контрактный муж произнес фразу, сразу расставившую все по своим местам.
— Мир. Какое же счастье, что десять лет назад именно тебя Вселенная выбрала в мамы моему сыну…
Финал
Я уютно лежала щекой на плече Яниса. Пальцем чертила линии на широкой груди, обводя тугие мышцы и обрисовывая силуэт дракона.
— У тебя столько татуировок, словно ты какой-то байкер или рок певец, — палец переполз на плечо, прошелся по выпуклым венам. Спустился на предплечье, почти сплошь покрытое татушками, и принялся обводить их узоры.
— Я думала, выхожу замуж за приличного человека, солидного миллионера, а вышла за непойми кого.
— За кого? — Янис довольно вздохнул и потерся губами о мою макушку.
— Сама не знаю, — проворчала, растекаясь от его теплого дыхания в моих волосах.
— Мир, у нас с тобой мир?
Я фыркнула:
— Не знаю, Славинов. Но секс с тобой мне нравится и, пожалуй, я не готова от него отказаться.
Он засмеялся и облапал мою попу:
— В моем детстве говорили: — «Мир, дружба, жвачка».
— У нас в детском доме тоже так говорили. Потом, когда меня мама к себе забрала, я мало с кем во дворе общалась. Короче, больше про дружбу и жвачку не слышала.
— У Даньки в классе так не говорят. Другое поколение, другие фишечки.
— Ага. Интересно, что наша дочка говорить будет, когда подрастет?
Я подняла голову со Славиновской груди и изумленно взглянула ему в лицо:
— С чего ты взял, что будет дочка? Может брат Даньке?
Янис заулыбался. Подтянул меня, так что я уткнулась носом ему пониже уха, и умастил руку на моем животе. Погладил, да там и остался.
— Еще один мальчик тоже хорошо. Тогда девочку третьей сделаем.
— Размечтался, — буркнула я, чувствуя, как к глазам снова устремляются слезы. Опять гормоны! — Я еще не решила, прощаю тебя или нет, а ты уже про третьего ребенка заговорил.
— Ми-ир, прощай меня скорее. Я тебе за это хорошую новость расскажу. Даже две.
— У-у-у, шантажист, — и замолчала, не зная, как сказать все, что чувствовала.
Потом, с трудом подбирая слова, заговорила.
— Мне трудно, Янис. Я знаю только, что не хочу терять тебя, и не могу потерять Даньку. Но что делать с девятью годами, в которых я считала себя виноватой в смерти собственного ребенка? — я замолчала, глотая спазм в горле.
Янис ничего не говорил, просто настороженно слушал, поглаживая меня по животу.
— У меня было непростое детство. Оно, к счастью, закончилось в тринадцать лет. Но через несколько лет наступила взрослость, и тоже не очень счастливая. Наверное, мне просто невозможно поверить, что плохое закончилось.
Что мама поправится, что мне больше не надо пахать с утра до ночи, и не спать ночами, таращась в темноту и ломая голову, где взять денег на ее лечение.
Если честно, я до сих пор не могу поверить, что у меня будут дети, как у всех нормальных женщин. Уже есть ребенок и еще будет…
— Еще двое, как минимум, — быстро вставил Янис.
Я фыркнула ему в шею и с удовольствием втянула носом его горьковато-острый запах — как я буду жить, не нюхая его, а?
— Все закончилось, Мир. Забудь про ужасы, расслабься и просто будь со мной, ладно?
— Я постараюсь, — пообещала, не очень веря, что смогу это сделать.
— Мне Арс Ковалев звонил, — после паузы произнес Янис.
Почему-то я страшно напряглась от этих слов, будто почувствовала, что ничего хорошего сейчас не услышу.
— Значит, он пришел в себя?
— Пришел. Все еще в больнице, но уже почти в норме. Живучий, зараза.
— Что хотел?
— Хотел с тобой поговорить и увидеться — якобы у него для тебя есть важная информация. Мир, он про твоих родителей,
