Что выглядело странным и неестественным, но только на первый взгляд. Не надо было быть ясновидцем, чтобы сообразить: Бешеный нарисовался рядом с Миллером неспроста. И наверняка его «телохранительство» не более чем прикрытие, легенда, не имеющая с истинными его целями и задачами ничего общего.
Связавшись с Прокурором, Нечаев поделился возникшими подозрениями.
— Что делать? — спросил он.
Ответ Прокурора несколько озадачил: продолжать наблюдение за Миллером.
— Впрочем, все наши договоренности остаются в силе. Имею в виду второй пункт диверсии — ликвидацию кого-нибудь из окружения Немца, — последовало категоричное. — Но, Максим Александрович, вы ведь сами понимаете: этот загадочный Бешеный — не единственный человек в окружении Немца!.. Я, в свою очередь, попытаюсь выяснить, зачем Лубянка внедрила в «Защитник» своего человека…
Существует главный врачебный принцип: не навреди. Принцип этот справедлив не только в медицинской практике, но и в повседневной жизни. Не знаешь, по какому сюжету будут развиваться события, — не провоцируй их развитие. Не знаешь, какие скрытые механизмы задействованы в той или иной операции, — попытайся эти механизмы выявить.
Вот и Максим, оценив обстановку, справедливо решил: мишенью, достойной его внимания, может быть и кто-то иной. К тому же слова Прокурора «этот загадочный Бешеный — не единственный человек в окружении Миллера» прозвучали прямым руководством к действию.
…Приняв душ и наскоро позавтракав. Лютый, прихватив с собой небольшой чемоданчик, отправился на автостоянку. Уселся в свою «девятку», прогрел двигатель и медленно выехал на улицу. Путь его лежал в Чертаново: там на паркинге его ожидала милицейская «шестерка», укомплектованная безукоризненными документами на имя инспектора Прохорова и новенькой формой капитана Государственной инспекции безопасности дорожного движения…
Москва — самый сумбурный, самый неупорядоченный город в мире. В российской столице логична разве что Красная площадь, превращенная, по сути, в кладбище с главным некрополем. Все остальное — откровенный результат непродуманной планировки и продукт хаотичного ума. Сокольнический район тому подтверждение. Улицы, начинающиеся невесть откуда и непонятно где заканчивающиеся; казенного вида строения, одиноко стоящие на отшибе; бесконечная череда заборов, ограждающих точно такие же заборы… Серо, уныло, тоскливо.
Ко всему прочему, многие сокольнические улицы носят скучные числительные названия: 1-й Красносельский, 2-й Рыбинский переулки, 3-е Транспортное кольцо…
Но для организации покушения место было выбрано бывшим подполковником Шацким идеально. Отсутствие поблизости жилых массивов гарантировало минимум свидетелей. Плотный поток автотранспорта давал возможность быстро затеряться в бесконечном табуне машин. К тому же до поликлиники, где Вадим Алексеевич намеревался создать себе алиби, было не более пяти минут езды.
В восемнадцать ноль-ноль он позвонил на мобильник Говоркова, предупредив: через два часа ему и Воронову надлежит прибыть на «линкольне» к пересечению 3-го Транспортного со 2-м Красносельским и ожидать бордовую «Ниву», госномер У 436 ТХ.
В восемнадцать тридцать пять автомобиль Шацкого, темно-синяя «мазда», остановился на пар-кинге перед поликлиникой, к которой Вадим Алексеевич был прикреплен сразу после окончания службы в милиции. В восемнадцать сорок пять, взяв в регистратуре карточку, он отправился на второй этаж, к урологу: у отставного подполковника пошаливали почки, и визит этот выглядел более чем оправданным.
Конец дня не лучшее время для визитов к врачу. Толпы больных, отсутствие талончиков, не в меру наглые пациенты, которые норовят пролезть без очереди.
Как и следовало ожидать, к врачу Шацкий попал лишь в девятнадцать двадцать. Пожаловался на самочувствие, попросил направление на УЗИ. В девятнадцать тридцать он вышел из кабинета, сжимая в руке листок направления.
Занял очередь в кабинет УЗИ, но ждать не стал — спустя пять минут темно-синяя «мазда» уже выруливала со стоянки перед поликлиникой.
Ни Савелий, ни Андрей не знали машину Вадима Алексеевича (темно-синяя «мазда» была куплена всего месяц назад). Психологический расчет Шацкого был верен: если людям приказано дождаться «Ниву» бордового цвета, они наверняка проигнорируют появление синей «мазды». Стекла японского лимузина слегка тонированы, что не позволит Говоркову и Воронову рассмотреть водителя. Все это давало возможность появиться на месте, не вызывая подозрений будущих жертв.
Однако, выехав со стоянки, начальник службы безопасности обратил внимание на милицейскую «шестерку» в полной боевой раскраске, следовавшую в кильватере «мазды». Машину, очень похожую на эту, Шацкий заметил еще сегодня днем неподалеку от офиса «Защитника». И четыре часа назад, и теперь в салоне вроде бы той же самой «шестерки» сидел похожий милиционер, и это не могло не насторожить.
Прибавив газу, Вадим Алексеевич попытался было оторваться от милицейского автомобиля, однако «шестерка» проявила неожиданную резвость, резко прибавив скорость. Особый статус преследователя позволял ему безнаказанно игнорировать правила дорожного движения.
— Тьфу, зараза, — выругался Шацкий, включая левый поворот, но выруливая направо. — Прицепился же мент на мою голову!
Видимо, за рулем «шестерки» сидел опытный водитель, и потому финт с не правильно включенным поворотом не застал его врасплох. В девятнадцать сорок пять громкоговоритель, установленный на крыше милицейского автомобиля, выплюнул в вечерний морозный воздух властное:
— Автомобиль «мазда» синего цвета, немедленно к бровке!
Конечно, Вадим Алексеевич и не подозревал, что в «шестерке» может сидеть не инспектор ГИБДД. Возникшая было подозрительность рассеялась сама собой, уступив место досаде: а вдруг из-за такой мелочи он не успеет к нужному месту? Да и чего волноваться: ну видел он сегодня похожую машину у офиса — мало ли за сутки милицейских «шестерок» мимо проезжает? К тому же, показав не правильный поворот, Шацкий сознательно нарушил правила. А потому следовало, максимально быстро завершив переговоры, мчаться к мосту, где все должно произойти.
Остановившись у обочины, Шацкий, нащупав в кармане брюк портмоне с деньгами и документами, вылез из-за руля.
«Командир, вину признаю, готов пострадать материально», — завертелась на языке фраза, ключевая в переговорах с дорожной милицией.
А из «шестерки» уже выходил инспектор. Это был невысокий, плотно сбитый мужчина лет тридцати пяти, с простыми, правильными, но не запоминающимися чертами лица, с серыми, глубоко посаженными глазами, окруженными сетью морщин.
Новенькая кожанка с капитанскими погонами, скрипящая белая портупея, кобура на боку…
Ничего в облике этого милиционера не вызывало подозрений. Правда, несколько удивляло, что в салоне он был один, без напарника; ведь экипаж машины ГИБДД, как правило, состоит из двух или трех человек…
Тем временем милиционер козырнул по-уставному и, подняв взгляд на нарушителя, произнес:
